Ирина провела пальцами по кабинке, принялась прощупывать каждый шов, и сама не поняла, что именно сделала, когда плитка отошла в сторону.

— Ох ты, епрст!

Было, было с чего ругаться.

В небольшом тайничке лежало, завернутое в полотенце с вышитыми рунами… что?

Ирина позвала понятых. Вот как же ей не хотелось прикасаться к этому руками, кто б знал? Пришлось дойти до кухни и взять там щипцы для льда и вилку. Вот, с их помощью Ирина и развернула полотенце.

— Вольт…

— Что? — уточнил кто-то.

— Типа куклы, через которую на человека порчу наводят, — разъяснила Ирина, не оборачиваясь. Сейчас, когда полотенце было развернуто, она могла сказать и больше.

Что кукла активна.

Что она действует.

Что заговор идет на смерть.

Здорово, правда? А ведь тоже киллерство. Но ты поди, пришей это к делу? Докажи, что кукла, о которой человек даже не узнает никогда и в глаза ее не увидит, как-то причастна к его нездоровью или смерти!

Она даже найти этого человека не сможет.

Воск изображал мужчину лет шестидесяти, полноватого, с одутловатым, но достаточно приятным лицом, в очках, с портфелем, в сером костюме… вольт — это искусство. Тут куклой из киоска не отделаешься.

Тут и воск заговоренный, и обряд, и даже наряд. И Ирина готова была поклясться, что внутри куклы прячутся какие-нибудь частички реального мужчины — кровь, слюна, семя, к которым мы относимся сейчас решительно без внимания. Оставляем где попало и в ком попало.

И волосы соответствуют реальным.

Пару тысяч в парикмахерской.

Пару тысяч в поликлинике.

Тебе и волосы клиента соберут, и лишнюю пробирку крови нацедят. И не спросят — зачем?

Надо, и все тут.