Одной-единственной бы хватило, попади она в цель. Но костяной смерч не давал слабины, не отступал ни на шаг. Конклав продолжал рваться к Антикатисто, продолжал сыпать заклятиями. Серые пики почти касались его, взметались все новые и новые – но Конклав знал, чего ждать, и каждый раз успевал сместиться.

Древние маги погибшей империи. Именно они когда-то уничтожили парифатскую цивилизацию. Не в силах простить себе то, что сотворили, они тысячи лет стерегли Апофеоз, добровольно обратились в его вечных стражей.

Сейчас они шли на смерть, чтобы не дать повториться прежнему ужасу.

А из гигантской ладони, с трудом раздвинув каменные пальцы, вывалился человек. В изодранной тунике, с окровавленными ладонями. Во время конвульсий Медариэн так сильно сжимал кулаки, что ногти прорвали кожу.

На ноги он поднялся с большим трудом. Перед глазами по-прежнему плыли круги.

Но все же поднялся – и подал руку спускающейся следом женщине. Галлерия Лискардерасс уже получала удар чакровзрывателем, уже испытывала однажды эту муку – но в тот раз все продлилось считаные секунды. А теперь... теперь на ее губах пузырилась синяя пена.

И чакры все еще болезненно ныли.

- Этот мерзавец защищал нас до последнего, - произнесла она, глядя на труп Бельзедора. – Кто бы мог подумать.

Антикатисто обернулся на голос – и по земле прошла сверкающая полоса. Галлерия и Медариэн разом вскинули руки, выставляя заслон – и упали на землю. У Медариэна пошла кровь носом, Галлерия издала стонущий крик.

Но заклятие они остановили – а другого Антикатисто послать уже не успел. Этим мигом тут же воспользовался Конклав – и на Антикатисто обрушился град чар. Его одновременно вдавило в землю, окутало сверхплотным туманом и отчасти перемкнуло чакры. На голову обрушился ментальный молот, в мозг ввинтилось пылающее сверло. Само пространство начало сворачиваться – и даже Антикатисто с трудом сломал эту клетку.

- Помогите спуститься, коллеги!.. – раздался недовольный голос. – Я уже не так молод, чтобы скакать козлом!..

Медариэн и Галлерия, сами с трудом поднявшись на ноги, подали руки сползающему по гигантскому пальцу старику. Лицо Локателли посерело, пальцы мелко дрожали, по подбородку стекала синяя слюна. Отчетливо было видно, что ему триста восемьдесят лет – невероятный возраст для смертного человека.

Но он быстро приходил в себя. Вот в глазах появился прежний лучистый блеск, вот уголки губ изогнулись в насмешливой улыбке. Длиннющая борода сама собой шевельнулась, седые волосы распушились и заискрились.

- Как там Хаштубал? – спросила Галлерия.