Я лгу ему, все больше запутываясь в своей лжи. Говорю, что пациентка нестабильна. Говорю, что хочу дождаться родов, чтобы посмотреть, убьет ли она рожденного ребенка, настаиваю на том, что предабортные состояния, к тому же у жертв насилия разительно отличаются от послеродовых. Убеждаю его в ценности этого эксперимента, верю каждому своему слову, но знаю, что лгу.

На что я рассчитываю? Я даже в мыслях не допускаю абсурдную картину, в которой организую побег или краду выродка, чтобы подбросить в какую-нибудь Колыбель. Я может быть и слабею рассудком, но еще не окончательно обезумел. И не собираюсь превращаться в идиота, а только идиот может поступить подобным образом. Мне все еще глубоко отвратительна эта женщина, мне отвратителен ребенок, которого она носит, и я не испытываю никакой жалости, когда думаю об их смерти.

Я представляю себе глаза Кэт, моей милой Кэт, которая так далеко от всей этой грязи. Что бы она сказала, если бы узнала, что я собираюсь сделать?

Кэт

Кэтрин

Кэт!!!

…

Последние слова едва угадывались в нескольких все еще идеально ровных линиях, перечеркнувших их с таким нажимом, что почти порвали бумагу.

…

Я почти смирился с блажью Кэт.