— Я понимаю, что юной девушке нелегко сразу решиться на этот шаг, — медленно произнес он. — Я не стану торопить. Две-три недели…
Две-три недели? Серьезно?
Я вдруг ясно представила, как это будет. Тёрн лишит меня невинности с тем же выражением лица, с каким ощупывал мою раненую ногу — так, будто совершает некую медицинскую процедуру. Движения его будут размеренными, а глаза пустыми и безразличными. «Молчи», — прикажет он, запрещая стонать, и накроет мой рот своей холодной рукой. Темные волосы, свалявшиеся сосульками, будут щекотать лицо…
Оказывается, препарирование дохлых крыс — не самое страшное и мерзкое, что может случиться со мной в этом доме.
Я почувствовала, что гадкое пойло подступило к горлу, и едва успела добежать до ведра.
А после, не раздумывая, рванула наверх, к входной двери. Я должна попытаться снова. Я должна бороться!
Дверь с размаха захлопнулась прямо перед моим носом, отрезая от внешнего мира. Позади послышались шаги.
— Все. Хватит бегать, Агата.
*** 10 ***
*** 10 ***
*** 10 ***Я развернулась, прижалась спиной к двери, готовая к отпору.
— Не трогай меня!
По лицу, лишенному эмоций, скользнуло сочувствие, но тут же оно снова сделалось бесстрастным.
— Не трону, — сказал он.
Тёрн скрылся в где-то в доме, а я еще долго стояла, прислушиваясь к шорохам и звукам, доносящимся из недр комнат. Не спрятаться, не сбежать. Я птица, запертая в клетке. Птица, которой скоро обрежут крылья…
Оглушенная событиями последних двух дней, к выбору спальни я подошла безразлично. Тёрн показал мне несколько, но все они мало отличались одна от другой — запущенные и пыльные.
— Я могу остаться там, где очнулась в первый раз. Мне все равно.
Я тащилась за колдуном, еле переставляя ноги, и старалась держаться на расстоянии. Дергалась, стоило ему подойти ближе, чем на шаг.
Мне хотелось, чтобы поиски поскорее закончились. Я мечтала упасть на кровать, да что там, я распласталась бы даже на голом полу. Лежала бы без движения, ни о чем не думая, ничего не желая.