– Увы, да, как это ни банально звучит. Скопить мне удалось не так и много, но хуже другое: все, что сумел сколотить в этих местах, я разом просадил за карточным столом. Самое неприятное в том, что в тот раз я вообще играть не собирался. Хоть верь, хоть нет, но я не отношусь к числу любителей карт, да и играть в них не большой мастер. К сожалению, в Сейлсе хватает ловкачей, умело вовлекающих в игру старателей и тех, кто вернулся в город из леса, то есть тех, у кого в какой-то момент появляются деньги. Беда в том, что этим делом частенько занимаются стражники.

– Ты, случайно, не за это служителя закона в Сейлсе подранил?

– Именно за это... – кивнул головой Коннел. – Только из него такой же честный служитель закона, как из меня святой проповедник. Как это ни печально, но в Сейлсе частенько стражниками становится самое настоящее жулье – тут не так много людей кристальной честности. Когда же я понял, что меня обчистили, причем сделали это едва ли не в открытую – вот тут я не сдержался.... Потому и за решетку угодил.

– А там, на родине... У тебя осталась семья?

– Можно сказать и так. Я оставил мать и брата, отправился сюда в наивной надежде неплохо подзаработать, но, как видишь, особых успехов на этом поприще так и не достиг. Прошло несколько лет, а я все еще на мели. Однако куда хуже другое – у меня никак не получается вернуться назад. В последнее время корабли в Зайрос приходят крайне редко, да и цена за проезд очень высокая.

– А жена и дети у тебя имеются?

– Мне было как-то не до того, чтоб обзаводиться семьей... – в голосе Коннела прозвучала самая настоящая горечь.

– Коннел, я заранее прошу прощения за свой вопрос, но...

– Ты хочешь спросить, почему у мужика тридцати лет все еще нет семьи?

– Просто это как-то непривычно...

– Моя семья – это мать и брат. Если я не вернусь, то они без меня совсем пропадут, хотя, боюсь, уже живут едва ли не на грани нищеты...

– А твой отец... Он погиб?

– Думаю, папаша до сей поры жив, здоров и совсем не бедствует... – даже в темноте было понятно, что парню не хочется говорить о своем отце. – Только ради нас он не шевельнет даже пальцем. Более того: если мы все разом умрем, то для него это будет наилучшим выходом!

– Коннел, я, разумеется, не имею никакого права расспрашивать тебя о взаимоотношениях в вашей семье...

– Эк ты завернула – взаимоотношения!.. – Коннел старался говорить спокойно, но было понятно, что воспоминания об отце враз вывели его из себя. – Нет у нас с ним ни семьи, ни привязанности, ни каких-то там взаимоотношений! И знать о нас он не желает!