– Послушай меня, рыбий опарыш...– мне надоело играть в слова. – Для начала должна сказать: ты здесь вообще лишний, и я не понимаю, зачем тебя тащат с собой.

– Если не понимаешь, то лучше помолчи... – процедил колдун.

– От таких как ты, знатоков черных колдовских дел, необходимо избавляться раз и навсегда... – я не стала обращать внимания на слова этого человека. – До Сейлса нам еще идти и идти, и, на мой взгляд, во время этого пути вряд ли стоит иметь рядом с собой подколодную змею, которая в любой момент может укусить. Знаешь, к чему я это говорю? Просто если ничего не изменится, я сама попрошу господина инквизитора избавиться от тебя. В конечном счете, это будет лучше для всех нас – такие типы, как ты, уже никогда не меняются.

– Не стоит корчить из себя больше, чем есть на самом деле... – скривился чернокнижник. – И не решать ты здесь ничего не можешь – слишком мелкая сошка. Судя по разговору и ухваткам, я имею дело с бабой из самых низов общества, а с такими оторвами порядочным людям общаться не следует. Но я, пожалуй, какое-то время понаблюдаю со стороны за всем происходящим – довольно забавно смотреть, как кто-то пыжится, по мере своих жалких сил изображая значимую особу.

– Вот и прекрасно... – я поднялась. – Заткнись и голос не подавай. Ты не тот человек, общества которого могут искать не то что обычные люди, но даже такие оторвы, как я.

То, что колдун разозлился – об этом можно и не говорить, но до его недовольства мне не было никакого дела. Молчит – и ладно, да и принц Гордвин помалкивает, а раз так, то и мы можем заняться своими делами. Какими именно? Мы, наконец-то, поели, и, пока я вновь ходила за водой, Коннел с Якубом дали перекусить нашим пленникам, поочередно развязывая им руки.

День был жаркий, безветренный, и наши глаза закатывались сами собой. Увы, сейчас не то время и место, чтоб предаваться беззаботному сну, и потому мы договорились установить дежурство через два часа. К несчастью, растолкать святых отцов оказалось свыше наших сил – у них был просто-таки беспробудный сон, а раз так сложилось, то, выходит, пока что вся ответственность за происходящее ложится на нас.

Пес Веры проснулся ближе к вечеру. Вначале инквизитор никак не мог понять, где он находится, зато более или менее проснувшись, он с раздражением поинтересовался, отчего его до сей поры никто не разбудил – мол, вас же об этом просили!

– Просить просили, только не сказали, как это сделать... – пробурчал Коннел. – Чтоб вы знали – мы не раз попытались вас растолкать, только вот все оказалось без толку. Вон, святые отцы до сей поры дрыхнут без задних ног, хотя мы не раз старались оторвать их ото сна.