Оставшиеся до рассвета шесть или около того оборотов прошли окрасившись в цвета ярости, гнева и бурой крови, под звуки хлюпающей плоти, и треск раздавленных черепов, принося с собой запахи гнили и разложения.

Но чем больше светлел горизонт, тем меньше сил оставалось у охотницы. Она начала пропускать удары и, хотя серьезного вреда ей по-прежнему никто причинить не мог, меня охватило беспокойство. Я подобрался ближе, теперь просто отражая удары, которые пропускала она. Благо и тварей становилось все меньше. С каждым вдохом тени бледнели, марево, окружавшее ее, то и дело подрагивало. Когда, наконец, над горизонтом появилась тонкая солнечная дуга, поток нежити иссяк вовсе, а Диана начала опускаться на землю.

Перехватив ее прежде, чем она упала, я взмахнул крыльями, оставляя после себя усыпанный трупами островок. Недалеко от этого места я заметил пещеру, на мой взгляд, вполне подходящую для ночлега. По крайней мере, опасности я внутри не почувствовал. Лучше конечно было бы вернуться на постоялый двор, но взмахнув крыльями несколько раз, я понял, что не одолею и половину пути. Диана не произнесла ни слова, пока мы не оказались внутри, только задумчиво меня разглядывала все еще зелеными глазами.

— Мы первый раз охотились с кем-то в паре, — на миг мелькнула дразнящая улыбка. — Понравилось.

— Мне тоже Теневая, — но она уже не слышала меня. Ди спала. Ну что ж поговорим, когда проснешься. Последняя тень растворилась, ее тело обрело четкие очертания, когти втянулись, ушла ехидная улыбка, и запах меда и корицы перестал быть таким насыщенным. Подождав несколько вдохов и убедившись, что охотница спит и просыпаться не собирается, я отправился в лес за дровами и едой. С хворостом мне повезло, а вот охота как-то не задалась. Толи я устал и был невнимательным, толи от меня так сильно воняло смертью, что все живое старалось тихо сидеть по своим норам и не привлекать к себе лишнего внимания. В итоге мне удалось разжиться двумя кроликами, тщедушной на вид птичкой и странными сиреневыми фруктами. Цвет, конечно, настораживал, но запах был приятным, а разрезав один плод и обмакнув коготь в мякоть, я убедился, что яда в них нет. Так еда для Ди есть, еда для ее теней тоже, что еще? Принюхавшись, я обнаружил небольшой ручей, но воды набрать было не во что, так что я просто приметил место.

Вернувшись, разведя костер и выпотрошив дичь, я аккуратно поднял Сид на руки и отнес ее к воде. Она не проснулась даже тогда, когда я отмывал от засохшей крови ее руки. Только с жадностью облизала губы, когда несколько капель упало на них. Пришлось ее поить. Собственная усталость отошла на второй план. Гораздо важнее на тот момент было позаботиться о ней. Пустые размышления о том, чему я только что стал свидетелем и в чем принимал непосредственное участие, я решил оставить на потом. Как ни странно но осознание того, что Диана — мифическое, опасное создание из старых сказок, не вызывало абсолютно никаких протестов или возражений. Это не казалось пугающим или отталкивающим, наоборот, возникло чувство слишком похожее на гордость. Глядя на спящую девчонку я поймал себя на том, что восхищаюсь ей, и глупая улыбка тронула губы. Кинув на тушки и фрукты стазис и очертив защитный контур, я лег рядом с Сид, уткнулся носом ей в макушку и крепко прижал к себе, чтобы не убежала, если вдруг проснется первой. Крылья послужили прекрасным одеялом и отгородили нас от остального мира. Я практически блаженно вдохнул в себя только ей присущий запах и закрыл глаза. Завтра нужно будет непременно выяснить ее полное имя.