— Птичка, — голос Тивора, донесшийся от прохода, был до странного напряженным. Я не стала оборачиваться, только кивнула, продолжая разглядывать бирюзовую воду и закусывать губы. Просто не знала, что ему сказать, не хотела ничего ему говорить. Мне было плохо, мне было горько, мне хотелось забиться в самый дальний, самый темный угол и, не отрываясь, смотреть на воду. Она словно притягивала меня, будто в ней я могла увидеть ответы, будто мола утопить свое горе.

Ладони волка легли на плечи.

— Посмотри на меня, — я затрясла головой. — Посмотри на меня, Калисто, — мягко и тихо попросил он, силой, заставив повернуться к нему. Я уставилась в ворот распахнутой рубашки, разглядывая вены и напряженную шею. — Поплачь, — шепнул он, проводя ладонью по моей щеке.

— Я… не могу, — ответила также шепотом.

— Тогда просто поговори со мной. Расскажи, — оборотень усадил меня на каменное сидение под окном, плотнее закутал в простыню и, как обычно, устроился в ногах, обняв мои колени.

— Я не знаю… Я не понимаю, что тебе рассказать. Мне просто плохо.

— У тебя не было выбора, птичка, — мягко проговорил мужчина.

— Был выбор. Всегда есть выбор. Просто ты не дал мне его осуществить.

Я не виню тебя, не думай… Но… Я виню себя. Я все еще чувствую — Ты не знала, что так получится, когда прятала кристалл.

— Не знала, но разве меня это оправдывает? Получается, я сначала создала его, а потом привела друга на смерть, приговорила. А ведь он не хотел к Ватэр, — я опустила глаза на собственные руки, мне казалось, что на них кровавые разводы.