Интересно, она вызовет скорую или ментов? Насколько силен шок? Насколько у нее с мозгами?

- Ты кто?

Что? Какого…

Девчонка явно обращается ко мне… Я забываю про душу, медленно поворачиваюсь к девке.

- Шлюха… - бормочу под нос.

- Я не шлюха! – визжит девка. – Ты… ты…

Ее губы дрожат, взгляд совсем безумный, но она меня видит. Видит, мать твою… Так же, как и я ее. И боится. Боится настолько, что готова наделать в штаны.

Очень интересно.

- Ты одета, как шлюха, выглядишь, как шлюха, и сосала ему, как шлюха. Шлюха ты и есть, - пожимаю плечами.

- Ты… - снова лапочет девка.

Я смотрю на нее еще какое-то время. Такое себе лицо… Обычное вполне, ей немного за двадцать, детская, невинная припухлость еще не до конца пропала. Девка сочная и молодая, очень перепуганная. Пальцы судорожно вцепившиеся в плечи. Стремный маникюр – эти отстойные наращенные птичьи когти с блестками выдают в ней шлюшку из деревни и объясняют экстремально короткое платье и фальшивые лабутены. Явно не из элитных.

Я снова отворачиваюсь к почившему, снова кладу свою руку поверх его.

- Иди ко мне, моя прелесть. Ты же хочешь выйти, я знаю, - очень ласково, как со стариком в глубоком маразме.

Дядька близко к поверхности, просвечивает сквозь кожу.

Девчонка из Задрищинска что-то кричит.

Еще одно небольшое усилие, и мужик выскальзывает наконец из тела. Удивленно озирается.

- Я…

- Грохнули тебя, дружок, - пожимаю плечами. – Свет видишь?

- Нет. – он продолжает озираться по сторонам, во взгляде непонимание, недоумение. Слова произносит медленно и неуверенно, даже это короткое «нет», он превратил в «не-е-е-е-е-е-т». Ну, а мне особенно некогда с ним рассусоливать. Я вообще не люблю свеже-почивших, хотя давно почивших и живых я тоже не особенно люблю.

- Окей, а тьму? Может, кто-то тебя зовет?