Северин поглубже нырнул под одеяло, охваченный ознобом. Им овладела такая тоска, что и описать невозможно. Он думал о безумии и жестокости своего вчерашнего поступка и о том, что убил ворона. Ветер ударился в звенящее стекло уличного фонаря, расколотив его надвое, и заклокотал в каминной трубе.

Утром невыспавшийся и изможденный Северин поплелся в контору. На улицах разлились глубокие лужи, ветер не унимался. Порыв ветра сорвал шляпу с головы и швырнул в грязь. Северин наклонился, поднял и опять надел ее. С полей на лоб потекла холодная темная струйка, но ему было все равно. Днем, пока он писал и подсчитывал, дождь то и дело принимался барабанить по оконному стеклу. Северин вставал и смотрел на мокрые камни во дворе. К горлу гладким комом подступала дурнота. Он ушел домой раньше обычного и опять бросился на постель. Но сон никак не хотел приходить. Стоило Северину закрыть глаза, как начинало казаться, что он все падает и падает куда-то в пропасть. В голове неотступно горели навязчивые мысли, и, объятый ужасом, он зарылся лицом в подушку.

* * *

Наконец ветер стих, и стало чуть ли не душно. На город опускался вечер, и лишь на небе тающий свет очерчивал темно-синюю окаемку туч над домами. Северин с опущенной головой брел меж прохожих. Всепоглощающий страх тяжким грузом давил на сердце, заставляя пошатываться. В кармане под рукой лежал твердый предмет, и Северин придерживал его пальцами. Это был большой круглый камень, как-то подобранный им в полях и унесенный с собой.

В лавке Лазаря Каина над прилавком горела газовая лампа. Сквозь дверное стекло Северин увидел продолговатую лысую голову букиниста. Его лоб пересекала глубокая морщина, точно на костях под кожей зиял провал. Северин перевел взгляд. В глубине комнаты он нашел картину и, издав изумленный и натужный смешок, узнал на ней дерево, что приснилось ему ночью.

На его плечо легла рука, и он, обернувшись, увидел Сюзанну.

— Ты что здесь делаешь? — спросила она, недобро глядя потухшими глазами. В сумерках казалось, что она стала больше, массивнее, и Северина как громом поразило: она ждет ребенка.

— Сюзанна! — прошептал он.

Впервые за много недель в его опустошенной душе забрезжил свет. Тьма внутри затрепыхалась, и он испугался.

«Зачем я сюда пришел?» — пронеслось в голове. Он стоял в тиши пустынной сумрачной улочки и трепетал перед лицом еврейки. Пальцы, цепляющиеся за камень, задрожали, кровь застыла.

— Я не убийца, — произнес он вслух и в ту же секунду словно в незримом зеркале увидел себя — исполненного пороков, изъязвленного и покоренного ими.