На этот раз я более внимательно следила за временем. Часов у меня не было, мобильники остались в палатке, но у меня было небо и Фрэнк, который показывал мне созвездия, которых, кстати, после моего перерождения на небе стало в разы больше, и объяснял, как по ним определять время, а так же по положению луны и солнца. Я впитывала всё, им рассказанное, как губка, и, используя свои новые знания, вычислила, когда время стало подбираться к полуночи, после чего потянула Фрэнка спать. Ещё раз я такой ошибки, как прошлой ночью, не совершу. Если сама я теперь могу обходиться всего несколькими часами сна, это не значит, что Фрэнк должен бодрствовать вместе со мной. Он постоянно заботится о моём комфорте, учитывает любые мелочи, пора бы и мне стать чуть внимательнее и начать прислушиваться и к его потребностям.

Мы быстро закончили вечерний туалет, причём, нырнув под иву, чтобы перед сном «пообщаться с матушкой-природой», я вдруг осознала, что совершенно не стесняюсь того, что Фрэнку прекрасно слышно, чем я там занимаюсь. Более того, возвратившись к озеру после посещения посёлка – и пещеры, – я перестала реагировать, когда Фрэнк тоже периодически ходил сюда – просто не замечала ничего, не обращала внимания. Видимо, мой «волшебный пузырь» продолжал работать, отсекая все звуки, которые меня не касались. А если у Фрэнка стоит тот же «фильтр» – то и он меня «не слышит». Вот и славно. В любом случае – было бы чего стесняться, дело-то житейское.

Мысленно улыбаясь своему новому отношению к прежним проблемам, я сполоснула руки в реке и вернулась в палатку, самостоятельно и без потерь закрыв за собой входную молнию. Фрэнк уже растянулся на «кровати», с улыбкой поджидая меня. Подойдя, я сразу же улеглась на его груди, которая для меня уже была удобнее любой перины. На удивлённо поднятые брови Фрэнка, я лишь пожала плечами:

– Всё равно ты меня на себя затащишь, когда уснёшь.

Фрэнк ничего не ответил, просто широко улыбнулся, потом поцеловал меня – на этот раз в губы, – и привычно пристроил мою голову у себя под подбородком, натянул на нас простынку и запаковал меня в свои объятия. Мышечная память, наверное, – мысленно хмыкнула я, поскольку в сознании он делал точнёшенько то же самое, что и во сне. Ни капельки не возражая, я стала прислушиваться к биению его сердца и подстраивать своё дыхание под его так, что они теперь звучали в унисон.

Я приготовилась к долгому бодрствованию – сна-то у меня не было ни в одном глазу, – но ровное колыхание моей «подушки» и ритмичный стук сердца Фрэнка оказались лучшей колыбельной – уснула я моментально.