«Седлай лошадей».

«Вы уже опоздали! Если вы надеетесь вовремя прибыть к началу коронации, вы загоните лошадей».

«Торопись же! — страстно воскликнул Эйлас. — Пошевеливайся!»

Что-то бормоча себе под нос, конюх оседлал четырех лошадей и вывел их на улицу: «А теперь платите!»

Шимрод уплатил запрошенную цену, и конюх удалился. Эйлас обратился к спутникам: «В данный момент я — король Тройсинета. Если мы прибудем в Домрейс до полудня, я останусь королем и завтра».

«А если мы опоздаем?»

«Тогда корона опустится на голову Трюэна, и это уже непоправимо. Поехали».

Четыре всадника поскакали по прибрежной дороге мимо спящих рыбацких деревень и протяженных пляжей. На рассвете, когда лошади уже спотыкались от усталости, они приехали в Слалок, где им удалось поменять лошадей, и все утро они скакали в Домрейс.

Солнце поднималось к зениту; дорога дугой спускалась с холма через парк при храме Геи, где тысяча знатных гостей собралась на коронацию.

На краю храмового участка четверых всадников остановила стража — восемь кадетов из Колледжа Герцогов, в синих с серебром церемониальных латах и шлемах с высокими алыми плюмажами сбоку. Они перекрестили алебарды, преграждая путь: «Въезд запрещен!»

Со стороны храма послышался рев фанфар, оповещавший о выходе будущего короля. Пришпорив коня, Эйлас прорвался через цепь кадетов; за ним с той же бесцеремонностью последовали его друзья. Перед ними высился храм Геи — тяжелый антаблемент покоился на классических колоннах. Внутренность храма была открыта всем ветрам. На центральном алтаре горел династический огонь. Приподнявшись в седле, Эйлас видел, как принц Трюэн поднимается по ступеням, торжественными ритуальными шагами пересекает террасу и опускается коленом на низкую скамью с бархатной подушкой. Между Эйласом и алтарем почтительно стояла знать Тройсинета в парадных регалиях.

«Дорогу, дорогу!» — закричал Эйлас. Он попытался проехать через толпу на коне, но руки разгневанных дворян схватили узду и заставили его остановиться. Эйлас спрыгнул на землю и принялся расталкивать завороженных церемонией почтительных зевак, вызывая у них изумление и неодобрение.

Верховный жрец стоял перед коленопреклоненным Трюэном. Воздев корону над головой обеими руками, он произносил нараспев благословение на древнем данайском языке.

Расталкивая, увертываясь, протискиваясь и наступая на ноги, не обращая внимания на негодующие возгласы и отбрасывая в сторону холеные руки, пытавшиеся его схватить, ругаясь и пыхтя, Эйлас добрался-таки до ступеней храма.

Верховный жрец опустил перед Трюэном церемониальный меч, а тот, как того требовал обычай, положил обе руки на крестовину меча. Жрец нанес на лоб Трюэна царапину ритуальным ножом; на лбу выступила капля крови. Трюэн, склонившись, прижал эту каплю к рукояти меча, тем самым символизируя свою клятву защищать Тройсинет сталью и кровью.