Пока Эйлас ходил по залам и коридорам Хайдиона, его преследовали призраки прошлого — призраки его самого и Сульдрун, настолько живые, настолько близкие, что он слышал отголоски их шепота, шорох их шагов и одежды — взявшись за руки, они пробегали мимо, поглядывая на Эйласа с загадочными улыбками; глаза их лукаво искрились, словно они играли в опасную игру, изображая полную невинность.

Вечером третьего дня Эйлас и Друн вышли из Хайдиона через оранжерею. Они прошли по сводчатой галерее к покосившейся дощатой двери в стене и спустились по тропе, вьющейся между камней, в старый сад.

Их шаги замедляла тишина — присущая этому месту тишина снов. В руинах виллы они остановились. Друн смотрел вокруг с интересом, граничившим с благоговейным испугом. Воздух наполнял аромат цветущей валерианы — впоследствии всякий раз, когда Друн чувствовал этот запах, сердце его сжималось.

По мере того, как солнце садилось в отливающих золотом облаках, отец и сын спустились на берег и долго смотрели на волны прибоя, спокойно набегавшие на гальку. Приближались сумерки — они стали возвращаться. Проходя мимо старого цитруса, Эйлас замедлил шаг и остановился. Когда Друн ушел вперед, Эйлас прошептал: "Сульдрун! Ты здесь? Сульдрун!"

Он прислушался — ему почудилось, что он слышит ответный шепот; может быть, это всего лишь шелестел ветер в листве. "Сульдрун!" — громче позвал Эйлас.

Друн вернулся и потянул его за руку — он успел привязаться к отцу и доверял ему: "Ты говоришь с моей матерью?"

"Я позвал ее. Она не отвечает".

Друн посмотрел вокруг, обернулся к холодному морю: "Пойдем. Мне здесь не по себе".

"Мне тоже".

Эйлас и Друн ушли из сада — два существа, полные жизненных сил. Даже если что-то пыталось окликнуть их, неразличимый шепот под деревом умолк, и в старом саду на всю ночь воцарилась тишина.

Тройские корабли отчалили.

Казмир вышел на террасу перед Хайдионом и провожал глазами удаляющиеся паруса.

У него за спиной возник брат Умфред: "Сир, прошу прощения за беспокойство".

Казмир недовольно обернулся. Королева Соллас, чья предрасположенность к религии принимала все более ревностный характер, предложила построить христианский собор с целью поклонения трем божествам, именуемым "Святой Троицей". Казмир подозревал, что ее подговорил брат Умфред.

"Что тебе нужно?" — спросил король.

"Вчера вечером я заметил короля Эйласа, когда он входил в пиршественный зал".

"И что же?"

"Вам не показалось знакомым его лицо?" — на губах Умфреда дрожала многозначительная улыбка.