Малика глянула на Адэра. Он кивнул — она обязана играть.

Дамы столпились перед фавориткой. Мужчины выгребли из карманов деньги, сложили в бархатный, расшитый серебром мешочек и дали Лалиде. Она принялась осыпать дам «зерном». Смеясь, они ловили парящие в воздухе банкноты, поднимали с земли монеты, и только Малика — облепленная грязью, с растрёпанными волосами — стояла, расправив плечи, и смотрела на ползающих у её ног девиц в дорогих шубках.

— Аспожа! Почему вы не играете? — спросил Толан. — Вы сможете купить себе украшения.

Помедлив, Малика повернулась к принцу:

— Цесарке, которая ходит по драгоценным камням, это не надо.

Толан изогнул бровь:

— Вы ходите по драгоценным камням?

— Да, Ваше Высочество. Драгоценные камни хранятся в заледеневших недрах земли. А у цесарки голодные цыплята. Много цыплят. Очень много. И цесарка вынуждена рассказывать им сказки, чтобы хотя бы на время они забывали о голоде. Но скоро фантазия иссякнет, и сказки уступят место слезам. Цесарка надеется на благородство орла из богатого, певучего края, который сжалится над её цыплятами и накормит их. А весной, когда земля оттает, цесарка отблагодарит орла драгоценными камнями.

Лалида спрыгнула со скамьи и вызывающе уставилась на Толана. За её спиной толпились придворные.

Принц покачал головой:

— Господа! Виконт Фандези приглашает вас в сауну. А вы, милые дамы, по домам. Вечером жду всех во дворце, на спектакле моего театра.

Малика направилась к скамье; норковая накидка валялась в грязи. Хотела поднять её, но передумала. Скинула крапчатый плащ на землю, поправила подол платья, сменила сапоги на сапожки и пошла по аллее.

Адэр догнал её, накинул на плечи свой плащ из куницы:

— Я провожу тебя до автомобиля.

— Не надо. Я знаю дорогу, — сказала Малика и прибавила шаг.

Часть 20

***

Запотевшее зеркало отражало бегущие по пояснице письмена. Строчки бледнели, появлялись новые фразы на незнакомых языках и наречиях. Малика не могла их прочесть, но чувствовала, как с каждой секундой раздвигаются границы её сознания, и понимание многих вещей приходит непостижимым образом, из ниоткуда.

Малике порой казалось, что за свои двадцать четыре неполных года она исходила тысячи дорог, увидела тысячи лиц, услышала тысячи голосов. Это было всего лишь ощущение — Малика ничего не помнила, — но иногда рождалась странная мысль или появлялось необъяснимое желание, и она понимала: мысль и желание пришли извне, её учили жить и думать по-другому.

Малика протёрла зеркало, вновь повернулась к нему спиной и посмотрела через плечо на непонятные письмена. В голове вдруг возникло: «Так будет, пока я разрешаю». Это чужой взгляд на происходящее. Она знает своё место.