Раздался грохот, в воздух взметнулась волна пыли. Малика завалилась навзничь, не в силах сделать вздох от боли: придавило ноги. В глаза посыпался песок. Рядом послышались чьи-то стоны. Вдруг тело воспарило над землёй. Вот и всё…

– Эльямин…

Малика открыла глаза. Темно. Трещать доски. Раздаются щелчки хлыста. И жарко. Невыносимо жарко. Она в аду?

– Эльямин…

– Хёск…

– Это я. Иштар.

Сквозь мутное марево проступила ветвь с шестью листьями; четыре закрашены чёрным. Татуировка на скуле и виске Иштара.

Тело закачалось из стороны в сторону. Под спиной прогнулась перина, затылок погрузился в подушку.

– Где Хёск? – спросила Малика, видя только струйку пота, сбегающую по гибкой ветке.

– Его сейчас приведут.

– Мои ноги, – прошептала Малика. – Я их не чувствую.

Татуировка исчезла. Тотчас появилось лёгкое покалывание в икрах.

– Что с тобой происходит? – прошелестел голос Иштара.

– Вернулись видения…

Хёск и Иштар тихо беседовали возле окна, а Малика, закутавшись в плед, смотрела в потолок. В голове билась назойливая мысль: она в капкане.

Потерев подбородок, Хёск отошёл от Иштара и сел на краешек кровати:

– Придётся пить лекарство, Эльямин. Время от времени я буду менять компоненты, чтобы избежать привыкания и побочных эффектов.

– Всю жизнь? – прошептала она.

– Что?

– Я перестану быть собой.