– Но это лучше, чем впускать в себя чужую память. Ты же не видишь ничего хорошего. Представь, что будет с тобой через месяц.
Малика перевела взгляд на переплетение фиолетовых символов и линий на лбу жреца:
– У меня нет выбора?
– Боюсь, что нет. Ты права: я жрец не от Бога, я обычный человек. Мои знания и умения далеки от совершенства. Я могу облегчить тебе жизнь, но не могу закрыть двери, которые открыл перед тобой истинный жрец.
– Отойди, – велела Малика.
Свесив ноги с кровати, прижалась к ним грудью и уставилась в пол. Пальцем нарисовала на паркете арочные двери. Прежде чем их закрыть, из них надо выйти. И это не двери, а Врата Сокровенного.
– Мне нужна ночь Молчания.
– Эльямин, такая ночь бывает лишь перед коронацией, – сказал Хёск, переглянувшись с Иштаром.
– Придумай что-нибудь. Мне нужна ночь Молчания и лестница с Вратами Сокровенного. Сооруди её.
– Зачем?
– Пусть из дворца принесут одежду, в которой я была на коронации, и тот самый зажим. И те же туфли.
Через час из зала донеслись стуки и голоса служителей. Вечером Иштар принёс Малике одежду.
– Лестница готова? – спросила она, раскладывая платье и чаруш на кушетке в передней комнате.
– Не так быстро. Потребуется несколько дней, – ответил Иштар и направился к выходу.
– Побудь со мной, – попросила Малика и села на подоконник.
Приблизившись к ней, Иштар устремил взгляд в непрозрачное окно:
– В этой комнате ты ничего не чувствуешь?
– Нет. Чистая комната, без тёмного прошлого. – Малика дыхнула на стекло и нарисовала пальцем квадратную спираль. – Ты давно дружишь с Хёском?
– Мы оказались с ним в одном воинском подразделении. Он учился на военного врача, а я был обычным воином. После несчастного случая я потерял дар речи, и Хёск заботился обо мне. А тут приехал Шотююн. Он набирал себе учеников. Меня даже не показали ему. Немой лоцман… – Иштар хмыкнул. – Хёск пошёл к Шотююну и уговорил его. Не знаю, как ему это удалось. Он до сих пор считает, что меня вылечило море, но я-то знаю: меня вылечил друг.
– Ты говорил, что стал учеником Шотююна в четыре года.