Малика подошла к столу:

– Иштар, если я заставлю его признаться в организации заговора против тебя, ты дашь его кубарам вольную?

– Что? – подал голос Шедар. – О каком заговоре она говорит?

– Да или нет? – произнесла Малика. – Решай сейчас, иначе я уйду, и ты никогда не услышишь его признания.

Иштар отвёл взгляд.

– Иди, шабира, с Богом, – промолвил Шедар и открыл двери.

Покачав головой, Малика направилась к выходу.

– Да, – откликнулся Иштар.

Она обернулась:

– Да?

– Я отпущу всех до одной. Обещаю.

Шедар со стуком закрыл двери:

– Это мои кубары. – Ударил кулаком себя в грудь. – Мои!

А Малика уже сняла чаруш.

– Конечно твои, Шедар. – Приблизившись к нему, обхватила ладонями его лицо. – Я пошутила, Шедар. Я хотела увидеть настоящего мужчину, Шедар. Смотри на меня, Шедар. – И произнесла на языке морун: – Я стираю с зеркала пыль.

Пространство и время перестали существовать. Малика провалилась в бездну, где как в зеркале отражались две точки: начало и конец чужой жизни – она зарождается во мгле и заканчивается мглой. Между точками путь – с ошибками, грехами и рухнувшими надеждами, – видимый лишь тому, кто смотрит в зеркальные глаза.

Голос Шедара разбил тьму на осколки и вернул Малику в реальность:

– Бог говорит: «Не люби мать сильнее меня». Я должен был разорвать её чрево, а я позволил ей жить. Эта падаль родила меня пятым сыном. Пятым! Я должен был родиться первым. Я прыгал по пустыне как саранча, срал за барханами, жрал из плошки, со мной обращались как с безродной тварью, в то время как наследник престола валялся на шёлковых подушках. Я жалею, что убил его ты, а не я.

Малика сжалась. Боялась обернуться и увидеть в глазах Иштара подтверждение слов.

– Жалею, что не я убил второго брата, эта мразь вечно искала мужской зад. Ты убрал их одним махом. Какого чёрта ты влез? Но других я тебе не отдал. Я жалею, что столкнул третьего брата с лестницы, а не размозжил ему голову.