– Я отрекаюсь от тебя.

Служанка, ожидавшая Малику в покоях, сказала, что её приглашает к себе Фейхель. Ну конечно… Слухи о приговоре Шедару, наверняка, облетели столицу и донеслись до дворца. Что сделает несчастная мать? Задушит шабиру? Проклянёт? Пожелает ей похоронить своих детей, как похоронила она?

Малика прошла в ванную. Долго лежала в прохладной воде, наблюдая, как темнеют рисунки на окнах. Задержала дыхание и погрузилась в воду с головой. В ушах гудело, в груди стучало сердце, по жилам струилась кровь, а Малика чувствовала себя мёртвой.

Чьи-то руки схватили её за плечи и выдернули из воды.

– Никогда так не делай! – прозвучал голос Хатмы.

Малика посмотрела в лицо, закрытое чаруш:

– Чтобы утопиться, ванны мне не хватит.

– Моей маме хватило, – сказала Хатма и протянула полотенце.

Через час Малика ступила в комнату Фейхель. Мать-хранительница скинула с коленей клетчатый плед, с трудом выбралась из кресла.

– Я хочу видеть твои глаза, – проговорила она хрипло.

Помедлив, Малика сняла чаруш. Какое-то время рассматривала свои руки, сжимающие перламутровую накидку. Вскинув голову, устремила взгляд на старуху. Она не раскаивается, не сожалеет и не сочувствует. Если бы её поставили перед выбором – весь народ Ракшады или Драго, – она бы, не задумываясь, выбрала стража. Мать-хранительница должна это знать.

– Иди за мной, – промолвила Фейхель после затяжной паузы и побрела, шаркая ногами, в смежную комнату.

Миновав ванную, открыла двери спальни и замерла на пороге. Малика посмотрела поверх её плеча. На кровати, в приглушённом свете настольной лампы лежала женщина, повернувшись лицом к стене.

– Моя дочка... – промолвила Фейхель, и её голос сломался. – Она вернулась.

– Кто?

– Самааш... Моя бедная девочка.

Обернувшись к Малике, Фейхель уткнулась лбом ей в плечо и разрыдалась.

Малика гладила её по спине, приговаривая:

– Всё будет хорошо, Фейхель. Всё будет хорошо...

– Она чуть не потеряла ребёнка.