– Малика, признайся: вы с ним близки?

– В смысле – как мужчина и женщина?

– Да, в этом смысле.

Придвинувшись к Галисии, Малика прошептала:

– Я открою вам страшную тайну. Только пообещайте, что никому не расскажете.

– Обещаю.

– Меня не интересуют мужчины. Меня волнуют женщины.

Галисия вытаращила глаза:

– Честно?

– Я прикипела к вам душой и сердцем. И ничего не могу с этим поделать.

Преувеличение, конечно. Но в нём был скрыт кусочек правды. В истории с дворянкой не стояла точка, и это не давало Малике покоя. Она представляла, как Галисию грубо выпроваживают из дворца, как работники посольства задают ей каверзные вопросы и прячут улыбки, слушая рассказ о несостоявшемся замужестве. Перед внутренним взором возникала мрачная каюта корабля, железная кровать, прикреплённая к полу или стене, и поясок халата, затянутый петлёй на гнутой спинке. Малика убеждала себя, что Галисия намного сильнее, чем кажется. Отгоняла нарисованную воображением картину, и тогда в ушах звучал всплеск воды, и раздавались крики: человек за бортом.

Галисия разочарованно выдохнула:

– Да ну тебя…

– Мне противна сама мысль, что какой-то мужчина будет вдавливать меня в перину и сипеть мне в ухо, – промолвила Малика, скорчив наигранно-брезгливую гримасу.

Украдкой посмотрела на Галисию. Вроде бы фраза прозвучала убедительно. Наверное, потому что была близка к правде. Воспоминания о сцене с Иштаром в храме Джурии вызывали неприятную дрожь в теле, а от воспоминаний о Жердяе с его липкой и вонючей «конечностью» горло сжималось в рвотном спазме.

– Ну а что вас связывает? – спросила Галисия.

Простой вопрос поставил в тупик. Действительно, что их связывает? Нет ни общих интересов, ни общих целей, ни общих знакомых, кроме Хёска. Если завести разговор о государственных делах, Иштар вряд ли его поддержит. Малика боялась спрашивать его о детстве и юности – а вдруг он расскажет правду. Не спрашивала о будущем, догадываясь, что задумки Иштара ей не понравятся.

– Ничего. Если бы не сезон штормов, я была бы уже дома.

Галисию такой ответ не устроил.

– После паломничества вы ни разу не виделись?