— А у тебя есть возражения?

Возражений не возникло, и Киоши замолчал.

Не произнося более ни слова, они продолжали спускаться вниз по извивающейся каменной дороге, чьи плиты были выложены задолго до рождения обоих. Мертвый ветер набирал силы под алым небосводом. Покрытые когтями ветви деревьев на правой обочине дороги тревожно скрипели. Далекие горы, возвышающиеся либо на самом краю этого острова, либо на поднимающемся ввысь безымянном соседе, приобрели нежно-розовый оттенок.

Волосы Овиллы горели плавленым золотом, а темная грива Киоши обтекала багровой кровью.

Когда до скотобойни осталось не более двух полетов арбалетной стрелы, а чернеющий чащобой лес готовился остаться за спиной, к ним обратилось одинокое дерево, росшее у самого края дороги:

— Киоши Мацусиро, я полагаю?

Тоэх не успел ответить, его опередила суккуб…

Вместо ответа Овилла молниеносно швырнула в гущу ветвей несколько визжащих Красных дисков. Густая темнота ветвей, наполненная обманчивыми силуэтами, лопнула, когда на дорогу со скрипом начали валиться массивные ветки, ровно срезанные у ствола.

В глубине кроны взвизгнуло, и что-то юркое метнулось в тень.

Но продолжить атаку демонице Киоши не дал. Ухватил за гладкое плечо и осторожно задвинул за спину, заслоняя собой и обнажая клыки.

— Кому есть дело?!

Ветви зашелестели, в них определенно скрывалось что-то небольшое и ловкое. Однако тоэхи не торопились отбрасывать приготовленные боевые заклинания — в их родном мире размер далеко не всегда имел принципиальное значение в схватке.

— Не нужно драки, не нужно, прошу!

С широкой нижней ветки в придорожную пыль сиганула длинная красная ящерица. С недоверием глядя на Киоши, она широко раздувала шейные перепонки. От этого слова ящерицы смешно растягивались, превращаясь в «дра-аки» и «про-ошу».

— Ты до-олжен быть призна-ателен мне, моло-одой Мацуси-иро, что я не забыл, како-ой наступи-ил перелив, — многозначительно прошипела ящерица, застывая статуэткой. В движении оставались лишь ярко-алые глаза, то и дело скрывающиеся за подвижными веками.

Киоши спиной чувствовал желание суккуба прихлопнуть тварь, но его рука лежала на ее предплечье, легким пожатием удерживая от необдуманных действий.

— Я тебя не знаю, малявка. Тем более, понятия не имею, что ты несешь. Сейчас ты скажешь мне, откуда знаешь это имя, и твоя самка не станет вдовой.

Ящер оставался неподвижен, лишь крохотный язычок так и мелькал в костяной пасти, а голова медленно клонилась, уже почти касаясь дороги. Казалось, слова Киоши застали его врасплох, заставив задуматься.