А еще раненый вожак внезапно захотел домой.

— Не казни меня за эти слова, господин, — обыкновенно молчаливый, он с трудом подбирал слова и глядел исключительно в огонь камина. Зверек, теперь прикованный к поясу, беспокойно метался подле его ног. — Но если ты отдашь мне положенную долю, я заберу оставшихся воинов и вернусь в Гив-Назандар.

Киоши не перебивал, но чувствовал, как перчатка с интересом проснулась, словно тоже прислушиваясь.

— Мы собрали достаточно трофеев, чтобы прослыть богачами, видят Боги и Держатели! — черный раздвоенный язык метался меж крохотных зубов просителя. — Дальнейшая война для моего клана — новые жертвы, и некому станет насладиться награбленными сокровищами. Мы помним, как обещали помогать тебе, но потери будут слишком велики…

Ссварна что-то пробормотал, исподлобья разглядывая говорившего. Шицирокину был неподвижен, глядя в точку перед собой. Внезапно он открыл клюв, начав с гневного и громкого клекота.

— А мне мало награбленного! И даже несмотря на то, что Иронотсу отказывается от своей доли, как и обещал. Каждая смерть моего собрата-воина только увеличивает желание взять за нее как можно больше!

— Верно, — вступился и Ссварна. Вступился рьяно, словно это и не он совсем недавно отговаривал прочих бандитов от штурма. — Мы едва начали, а ты уже поджимаешь хвост и стремишься домой! Ты же ослабляешь нас! Или забыл, что только Иронотсу решает, когда мы возвращаемся в Гив-Назандар? Мы не помогаем ему, глупец, мы на него работаем! Если уйдешь, оскорбишь нашего господина и запятнаешь себя позором. Господин проявил себя мудрым полководцем. Пока ни разу он не дал усомниться в том, что когда вокруг нас по-настоящему заскачут раскаленные угли, Иронотсу не станет мешкать с отступлением!

— Но захваченных рабов и самоцветов хватит на долгую безбедную жизнь! — Лоава-Пран по-прежнему не смотрел на Киоши. — Мы можем захватить в сто раз больше, но где возьмем новых преданных тоэхов для своих кланов?

— Наймем! — крякнул Ссварна, вновь принявшись растирать чешуйчатые виски своей несоизмеримо огромной головы. Загремели сотни амулетов. — Стань богачом, и любой наемник сочтет честью влиться в твой пантеон! Освобожденные из темниц форта преступники уже вступили в наши кланы, избрав тот, кто больше по вкусу — это ли не знак?

— Настоящая преданность не покупается, — без особенной уверенности в голосе парировал раненый бандит, на что Шицирокину рассмеялся, запрокинув клюв и сочно щелкая языком:

— А может быть, ты просто хочешь успеть в Назандар раньше нас, Лоава-Пран? — его блестящие птичьи глаза пристально уставились на отступника. — Хочешь вернуться со славой и трофеями, купив половину города, пока мы будем и дальше ослаблять свои банды? Может быть, задумал начать собственную войну, и не где-нибудь, а на улицах Гив-Назандара?