Процессия спустилась по Сфер-Аркту. Вдоль дороги стояли герольды в алых камзолах и желтых галифе в обтяжку — шестеро с одной стороны, шестеро с другой. Когда между ними проезжал королевский экипаж, они подняли к небу горны и протрубили приветственный клич.

Повозка свернула со Сфер-Аркта на Королевский Плац и остановилась перед парадным входом Хайдиона. Король Казмир, королева Соллас и принцесса Мэдук ожидали гостей, стоя на террасе. Казмир поднял руку в дружеском приветствии; Милон ответил тем же. Принц Брезанте, бросив взгляд на Мэдук, тоже приподнял руку — так начался августейший визит.

На вечернем пиршестве никто не прислушался к протестам Мэдук: ее посадили так, чтобы принц Брезанте оказался слева от нее, а Дамар, герцог Лаланкский — справа. Весь вечер Мэдук просидела, сосредоточенно уставившись на стоявшую посреди стола корзину с фруктами, притворяясь, что не замечает Брезанте, а тот, в свою очередь, не сводил с нее круглые черные глаза. Мэдук мало говорила, отвечая на заигрывания принца рассеянно и односложно — в конце концов Брезанте нахмурился и помрачнел, но безразличие Мэдук оставалось непоколебимым. Уголком глаза она замечала, что король Казмир и королева Соллас нарочито игнорируют ее поведение; по-видимому, им пришлось примириться с ее точкой зрения, и теперь она надеялась, что ее наконец оставят в покое.

Торжество Мэдук оказалось кратковременным. На следующее утро обе королевские семьи спустились в павильон на Королевском Плаце, чтобы засвидетельствовать начало состязаний. И снова возражения Мэдук, объяснявшей, что она предпочитает не присутствовать, пропустили мимо ушей. Леди Восс, выполняя недвусмысленное поручение королевы Соллас, заявила, что Мэдук обязана участвовать в церемониях, неукоснительно соблюдая протокол. Морщась и капризно поводя плечами, Мэдук прошествовала в павильон и плюхнулась в кресло рядом с королевой Каудабиль, предназначенное для короля Милона, в связи с чем последнему пришлось сесть с другой стороны, а Брезанте оказался соседом короля Казмира. И снова у Мэдук вызвало искреннюю радость, с примесью замешательства, полное безразличие Казмира и королевы Соллас к ее самовольному поступку. Отчего такая перемена? В сдержанности королевской четы было нечто зловещее.

Ответ на ее вопрос не заставил себя ждать. Почти сразу после того, как королевские семьи уселись, старший герольд Спаргой подступил к переднему краю возвышения, повернувшись лицом к толпе, заполнившей прямоугольный плац. Пара молодых герольдов протрубила клич, призывавший к вниманию, и народ на Королевском Плаце притих.