Осфер поставил два симулякра практически нос к носу, после чего установил четыре панели из плетеной сушеной травы так, чтобы две головы были окружены экраном: "Попрошу соблюдать тишину! Любые помехи могут повлиять на точность превращения!"

Аккуратно разместив инструменты, Осфер отрывисто произнес восемь слогов и хлопнул в ладоши: "Заклинание свершилось". Осфер удалил экран, закрывавший симулякры. Одно из серебряных блюд опустело: "Отображение Твиск вычтено из отображения Мэдук. Остается лишь проекция внешности отца Мэдук!"

Мэдук напряженно смотрела на оставшееся лицо. Бесплотное, слегка расплывчатое и бесцветное, оно казалось вырезанным из белесого тумана. Владелец головы, возвышавшейся над серебряным блюдом, был, судя по всему, относительно молодым человеком с выпукло очерченными скулами и подбородком; на его лице застыло выражение какого-то бесшабашного оптимизма. Волосы и короткая бородка молодого человека были подстрижены по аквитанской моде. Его вполне приятной наружности не хватало аристократизма. Даже в таком приблизительном исполнении изображение этого человека вызвало в Мэдук последовательность теплых волн, пробежавших с головы до ног.

Взор Твиск остановился на остаточном симулякре, как завороженный. Мэдук спросила ее: "Как его зовут?"

Полностью выведенная из себя, Твиск отмахнулась раздраженным жестом и вскинула голову: "Кто его знает? Изображению не хватает четкости. Оно словно расплывается в тумане".

"Но ты его узнала! — упорствовала Мэдук. — Даже мне кажется, что я его где-то видела!"

Твиск безразлично пожала плечами: "Что в этом удивительного? То, что ты видишь — производное твоей собственной внешности".

"Как бы то ни было, разве ты не можешь назвать его имя?"

"Мне вся эта история страшно надоела, — легкомысленно обронила Твиск. — Как я могу назвать человека, похожего на утопленника, погрузившегося в мутную воду?"

"То есть ты его не знаешь?"

"Не могу ответить на этот вопрос ни положительно, ни отрицательно".

Король Тробиус ласково произнес: "Как может засвидетельствовать Фалаэль, моему терпению есть предел. Если ты не желаешь сидеть на столбе, расчесывая свою нежную шкуру обеими руками, отвечай на вопросы быстро и недвусмысленно, не прибегая к уловкам. Все ясно?"

Твиск встала в позу скорбной нимфы, взывающей к небесам: "Увы! За что мне такое наказание! Ведь я всего лишь говорю чистую правду!"

"Тебе придется придать своим разъяснениям менее обобщенный характер".

Твиск моргнула: "Простите меня, ваше величество, но я не уверена, что правильно понимаю ваши указания".