Наконец меня вызвали и представили королю, уже порядком нализавшемуся. Он спросил, зачем я приехал. Я сказал, что хотел бы поговорить с ним наедине, так как должен передать ему конфиденциальное послание, доверенное мне вашим величеством. Размахивая огромной обглоданной костью, Дартвег заявил, что не видит причин "разводить шуры-муры", как он выразился, и что я должен говорить прямо и честно, как принято среди бравых кельтов. Дартвег заявил также, что тайные сговоры и закулисные сделки бесполезны, и что в любом случае в цели моего визита не было никакого секрета, потому что всем было известно, зачем я приехал, не хуже, чем мне самому. Более того, он заверил меня, что может дать мне ответ, даже не упоминая о порученной мне задаче, и поинтересовался, не устроит ли меня такая манера ведения переговоров. Он считал, что это вполне приемлемо, так как позволяло сократить затраты времени на болтовню и оставляло больше времени на выпивку.

Я пытался сохранить достоинство в той мере, в какой это было возможно в сложившихся обстоятельствах, и указал на то, что церемониальный протокол вынуждал меня настаивать на частной аудиенции. Дартвег вручил мне полный рог медовухи и приказал осушить его залпом, что мне удалось сделать, тем самым заслужив благорасположение короля кельтов, позволившего мне прошептать ваше послание ему на ухо.

В конечном счете, мне удалось поговорить с королем Дартвегом три раза. Каждый раз он стремился наполнить мой желудок крепкой медовухой, явно надеясь на то, что я начну делать глупости, плясать и разбалтывать секреты. Само собой, эти уловки оказались безуспешными, и в конце концов Дартвег составил обо мне мнение как о субъекте, одинаково скучном как в трезвом, так и в пьяном виде, что его раздражало. Во время нашей последней встречи он изложил, в тоне скандального трактирщика, устраивающего головомойку провинившемуся мальчишке, свои непоколебимые стратегические принципы. В сущности, он желает заполучить плоды победы, ничем не рискуя. Он будет рад встать на нашу сторону, как только мы продемонстрируем безусловное преобладание над врагами".

"Невозможно отрицать, что это осторожная политика, — заметил Казмир. — Выигрывать, ничего не теряя, очень выгодно".

"Дартвег признал, что его позиция именно такова, и сказал, что такая стратегия будет способствовать его здоровью и долголетию, так как никакая другая программа не позволяет ему спокойно спать по ночам.

Я упомянул о необходимости определенных обязательств; он только махнул рукой и сказал, что вам не следует беспокоиться на этот счет. Он утверждает, что ему будет известно, когда для него наступит время выступить, и что тогда он выступит со всей своей армией".