Конечно, без украшений это не совсем то, но даже в черно-белом варианте смотрится шикарно. Разве нет?

Я там сразу поняла — человек душой творил и Бога видел. Божественное вдохновение — и точка.

Но даже здесь отец Алексей оценил.

— Какое чудо! Ты сама это придумала, отроковица?

— Это только мечта. Красивый рисунок, — пожала я плечами. — Нарисовать что угодно можно, ваше преподобие. А вот построить, воплотить в жизнь… а еще бы выложить изнутри… тут же каменная сказка вокруг. Взять недорогие, поделочные камни, аж, как они бы заиграли!

Мужчина крутил рисунок так и этак.

— Ты, отроковица, не хотела бы показать этот рисунок тем, кто и построить может?

— Я бы мечтала увидеть эту красоту вживе, — честно сказала я. Увы, не увижу. Никогда уже не увижу… а когда-то хотела, чтобы меня там венчали… я не той веры, я понимаю, но ведь место шикарное!

Кто бы сомневался, мне предложили подумать и порисовать еще. Как я это вижу.

Как хотела бы воплотить…

Я согласилась.

Внутреннее убранство я помнила, карандаши цветные куплю, нарисовать — нарисую.

Протоиерей меня не зацепил, не успел. А вот я попала в самое нежное место.

Все мы мечтаем остаться в памяти человеческой. Все мечтаем сотворить нечто такое… как говорила Ассоль, когда ты ловишь рыбу, ты мечтаешь поймать рыбину, которую еще никто не ловил. Никогда. И наполняя корзину углем, ждешь, что она зацветет.

Ему тоже хотелось сотворить нечто такое… такое…

А ведь не надо громоздить Вавилонскую башню, чтобы прославиться. Хватит и маленькой часовенки.

— Я такое никогда не построю, — вздохнула я. — Денег не хватит.

— Такое — императору впору. Не хуже собора Василия Блаженного…

Я улыбнулась.

— А где-нибудь на холме, чтобы солнце светило, купола переливались…