– Зачем?

– Потому что я хочу знать все, что еще вытряхнули из тех троих убийц, – отрезала я. – Мы-то допрашивали их в спешке, небрежно, тут слово, там два, а приличный следователь из них намного больше вытащит. Глядишь, да и поймем чего? И не умеем мы допрашивать грамотно, ни я, ни вчерашние ребята. Это тоже искусство, уметь надо и учатся этому очень долго.

Ваня потер лоб.

– Я понимаю… а если за это время кто-то еще попробует напасть?

Я пожала плечами.

– Вань, а у нас есть выбор? Отбиваться будем! Как показали вчерашние испытания, мои идеи действуют.

– А если на них что-то подберут?

– Тогда и будем думать, – отрезала я. Дожевала кашу и встала из-за стола. – Пошла я работать. Рассада сама не посеется, факт!

Ваня кивнул. И направился вслед за мной в лабораторию.

Пусть это звучит кощунственно, но! Мне жалко Благовещенского, до слез жалко, но это – его трагедия. Не моя. Пока – не моя, он не разрешал мне подходить близко. Все, что у нас было, одна ночь, и то не со мной, он меня и не узнал при встрече.

Я могу сочувствовать, но моя жизнь продолжается. И надо заниматься своими делами, а не лезть в чужие. Только если сам Александр позволит – тогда я сделаю первый шаг. Не раньше.

Может, это кажется несовременным. Может, неправильно.

Я иначе не могу.

Что у нас на сегодня в лаборатории? Свекла? Вот и отлично!

* * *

Больше новостей Петя принес к вечеру.

Демидов.

Все-таки Демидов. Но – в чем смысл? Я откровенно не понимала.

Вот представьте себе, хитрый и умный мужчина вдруг ведет себя, как гопник с претензиями! Это же смешно!

Такое ощущение, что Демидовых – два! Один жил, не тужил, расчетливо преумножал состояние, доставшееся ему от предков, полз наверх, искал возможность снять проклятие и продолжить свой род.