– Даже если подделка – к чему связываться?

Я кивнула.

– Понятно. Что ж, ждем.

Ждать пришлось не только нам. Во дворец сегодня не пускали никого, кроме членов императорской семьи. Даже Романова не пустили.

Я видела на площади кого-то из юртов, показалось, что мелькнул Алябьев, но подходить и здороваться мы не стали. Ни к чему. Это похороны, а не светский раут. Все ждали.

Гроб стоял до полудня.

Потом церкви разразились колокольным звоном – и на площадь вышли солдаты.

Все было четко, как на параде.

Раз – и гроб подхватывают с подставки.

Два – ставят на особую повозку, украшенную черной тканью.

Три – повозка под конвоем направляется к Успенскому собору.

И все это под протяжный колокольный звон, почти стон…

Народ тоже разделяется на две части.

Меньшая, в том числе и мы вчетвером, направляемся к собору.

Большая – раздается по сторонам.

На площадь выходит его императорское величество с семьей. Медленно проходит в собор, за ним туда же начинают втягиваться ручейки придворных, свитских, приглашенных…

У меня было приглашение, но было и колечко. Так что мы направились к собору. Когда еще такое повидаешь?

Похороны царевича – мероприятие наполовину светское. И отмечать присутствующих тоже будут, и проявленное уважение – неуважение, и кто как отнесся, и как поклонился, и куда пришел…

Никуда от этого не денешься.

Мы четверо легко попали внутрь – колечко сработало, как пропуск. Ваня с Петей откровенно поеживались, и держались за нашими спинами. Я стояла и смотрела на происходящее.