Мы разрезали плащи стражников на полосы, связали обоих по рукам и ногам, а в рот затолкали шерстяные кляпы, потом бросили пленников в канаву и велели им лежать смирно. Затем я со своими людьми вернулся к воротам. В мои намерения входило выяснить, что здесь происходит, а потом уж ехать домой.

– Накройте шлемы плащами, – приказал я, – а щиты разверните звездами к себе.

Мы спрятали волчьи хвосты под плащами, развернули щиты и цепочкою тихо проскользнули в неохраняемое святилище. Продвигаясь во тьме, за спинами взбудораженной толпы, мы добрались до каменного основания гробницы, которую Мордред начал возводить для своей матери. Отсюда, с недостроенного фундамента, мы над головами собравшихся смогли увидеть то, что происходило между двумя рядами костров.

Сперва я подумал, что это христианское действо вроде того, что мы наблюдали в Иске. Пространство между кострами было заполнено танцующими женщинами, раскачивающимися мужчинами и поющими священниками. Какофония криков, визгов и воя оглушала. Монахи бичевали исступленных танцоров по голым спинам, и каждый удар кожаной плети вызывал новые крики экстатического восторга. Одна из женщин стояла на коленях перед святым тернием. «Приди, Господи Иисусе! – взывала она. – Приди!» Монах осатанело лупил ее плетью, так что спина женщины превратилась в кровавое месиво, но та с каждым ударом молилась все истовей.

Я собрался уже спрыгнуть с фундамента и вернуться к воротам, когда из церкви показались копейщики. Они принялись грубо расталкивать верующих, освобождая место вокруг озаренного светом терновника. Вопящую женщину оттащили прочь. Появились еще воины. Двое из них несли носилки, следом вышагивал Сэнсам в сопровождении пышно разодетых священников. С ними были Ланселот и его свита: Борс, Амхар и Лохольт. Недоставало лишь зловещих близнецов Динаса и Лавайна.

При виде Ланселота толпа закричала еще громче. Люди тянули к нему руки и даже падали на колени, когда он проходил мимо. Король белгов был в доспехе из белых эмалевых пластин, который, по его уверениям, принадлежал некогда древнему герою Агамемнону. Голову венчал черный шлем с лебяжьими крылами. Длинные, намасленные до блеска черные волосы ниспадали из-под шлема на алый плащ. Христов клинок висел на боку, ноги были обуты в красные кожаные сапоги. Сзади выступала саксонская гвардия – великаны в серебряных кольчугах, с обоюдоострыми топорами, в которых отражалось пламя костров. Морганы я не видел, но ее женщины в белых одеждах пытались своим пением перекрыть крики и завывания возбужденной толпы.