— Не выйду, — под нос спробормотала я, наблюдая за Стейком.

Болонка Мусечка показалась на пороге и тихонько зарычала на кота. Но он не обратил на недруга внимания. Просто сидел на полу возле ванной и пристально смотрел на меня, словно пытался поведать какую-то тайну, но не мог. Мне даже почудилось, что в уголке оранжевого глаза блеснула слеза.

Его поведение тоже казалось странным. Еще вчера он загонял вредную собачонку под диван и держал ее там, пока мама не собиралась домой. А сегодня вел себя совершенно иначе.

— Ты что-то сказала? — заглянула мама. — Хочешь, я тебе помою голову?

— Не надо, — ответила я. — Говорю, что не выйду за Артема замуж.

— Почему? Такой славный мужчина. Порядочный, красивый, все в дом, все в дом.

— Слишком правильный и нудный. Не хочу такого. Мама, я тебя стесняюсь, оставь меня одну, пожалуйста.

Мама сердито поджала губы, но вышла из ванной и крикнула мне из коридора:

— Ты дурочка! С такими мужчинами самый надежный брак получается.

— Не хочу надежный! — я выбралась из воды и накинула на плечи полотенце.

— Так и будешь старой девой куковать.

— Не начинай заново пустой разговор, — ответила я, раздражаясь. — Я верю, чувствую, что в моей жизни будет настоящая любовь.

— Ох, Вита, Вита! — мама прижала мою голову к груди, как только я показалась на пороге ванной. — Ничего ты об этой жизни не знаешь.

Мы поужинали, мама ушла. Я упала на кровать, совершенно вымотанная эмоционально и физически, и неожиданно разревелась. Мне стало так жалко себя, так больно сжалось сердце, что захотелось выйти на балкон и завыть, закричать во все горло.

А когда устала от слез и наконец отключилась, впервые увидела этот странный сон.

Глава 2

Кот лизнул мою мокрую щеку, и мне показалось, что он поморщился. Вообще мой Стейк с того момента, как мама принесла его домой и до сегодняшнего дня проявлял чудеса сообразительности. Порой мне казалось, что я живу не с домашним питомцем, а с заколдованным в тело кота человеком. Он понимал меня с полуслова, поддерживал в минуты отчаяния и, казалось, все время что-то говорил, только я его не слышала.

Сейчас оранжевый глаз с осуждением уставился на меня. В суровом взгляде читался вопрос: «И долго ты собираешься рыдать?»

— Да, плакала! — я с вызовом потрепала Стейка за упругие щеки. — Что с того? Жизнь, лапуля, продолжается.