— Слезами горю не поможешь.

Но она только сильнее взвыла, всхлипывая до хрипоты, хлюпая носом и, по всей видимости, утираясь рукавом платья.

— Нужно идти вперед. Не смысла сидеть здесь.

— Нет! Мои родители сжалятся! Они заберут меня! С минуты на минуту!

Я только закрыла глаза, не зная как донести до нее, что это невозможно. Камень не сдвинуть, не уничтожить, и все, что было заперто, таковым и останется.

— Они не придут.

— Придут! — И опять заплакала.

— Я пошла дальше.

— Нет, стой! — Схватила меня за рукав Талия, на слух угадав, где я.

— Не ходи. Нас обязательно вызволят.

— Сто лет не вызволяли, а теперь вызволят! Не порите чушь, всем уже плевать на нас. Не удивлюсь, если они уже за столами разливают вино, радуясь, что заплатили дань. Можете сидеть здесь хоть до старости, а я пойду. Но, думаю, вы умрете куда раньше от жажды и голода.

Опустившись на каменные ступеньки, я наощупь била впереди себя ногой, аккуратно спускаясь все ниже и ниже, не видя ни черта вокруг.

Хоть глаз выколи. Даже самой безлунной ночью не было так темно, как здесь.

— Мими, стой! — Закричала Талия, не двигаясь с места. — Ты сгинешь там!

— А вы сгинете здесь. Только я хотя бы что-то делала в отличие от вас, трусишек.

— Мими!

По звуку я поняла, что она последовала за мной, так же медленно спускаясь в темноте и двигаясь навстречу ко мне.

— Я с вами не пойду! Мама с папой точно меня заберут! — Обиженно крикнула девушка в одиночестве оставшаяся наверху.

— Удачи!

Минуты казались вечностью. Постоянное напряжение, от которого мышцы задубели и превратились в непослушный гудящий камень. Полная слепота и беспомощность. И плакать хочется, и сил нет, а лестница упрямо ведет все ниже и ниже и, кажется, ей нет конца.