– Сир не рифмуется, – буркнул Костас в ответ.

Марша передала свиток мне, и я удивилась. Костас писал стихи, точнее размах по ритму соответствовал эпической поэме о героях… школьного полигона. Мистер Чмок-Чмок, Мистер Пук-Пук и Мистер… Яичко.

– Почему Мистер Яичко? – выдала я ошеломленно.

– О, Мара…, – Фейу прикрыла лицо рукавом. – Мистер Яичко…

– Потому что рифмуется?

– Нет, – Костас заморгал длинными ресницами. – Потому что голенький. Как яичко. Я использовал метафору для художественного описания обнаженной натуры…

– Оу… какая метафора… – дар речи вернулся не сразу. – Может… заменить чем-то… менее художественным?

Если к Наследнику Бартушей приклеится это прозвище… боюсь представить, чем это аукнется Блау.

– Я подумаю, – насупленный Костас забрал у меня свиток из рук. – Мне нужна тишина, чтобы творить… творец не может работать в таких… сложных условиях, – он вздернул подбородок.

– Может быть стихи – это уже лишнее?

– Нет, нет, сир Костас, пишите – и мне личную копию, непременно, – вмешалась Марша. – Творите!

– Мне поручил Наследник, – отмел цыпленок мои возражения, явно гордый порученной миссией.

– Тир хочет моей смерти…, – пробормотала я тихо. – Сначала эти лилии с самого утра, теперь эти стихи…

Чем я могла так обидеть Тира?

– Вам понравились цветы, леди Блау? – оживился цыпленок. – Из нашей оранжереи. Мама, когда узнала, что для вас, очень старалась, выбирая лучшие, и срезала лично!

– Оу… моя искренняя благодарность леди Тир, – значит вот откуда Кантор взял эти псаковы лилии.

– Дядя утром очень спешил, – Костас неодобрительно сморщил нос, – мне пришлось спускаться, не окончив туалет. Без прически…

– Ужасно…, – прониклась Марша, насмешливо блеснув глазами.

Костас совершенно серьезно кивнул.

– Дядя хотел, чтобы вы получили цветы непременно до завтрака.