Нет, сильно больно не было. Итак, тело жгло везде, где только можно. Но время, пусть и короткое, потраченное на прыжок назад и попытку начать «танец» заново, оказалось слишком большим. В плечо ударило копье, срезая лямку рюкзака. Последовала еще одна потеря равновесия, кувырок на пределе сил в сторону с подхватыванием падающего со спины артефакта и возникшее осознание, что меня сейчас просто насадят на меч, как жука на булавку. Мир, обжигая нестерпимым жаром, остановился. И уже понимая, что дальнейшее продолжение боя ведет к заведомому поражению, а также не в силах найти другое решение, я рискнул. Стиснув зубы и не давая себе попытки передумать, вместо уклонения сам шагнул навстречу. Вот теперь это было действительно больно!

Но результат все-таки того стоил, наконец-то, позволив приблизиться к нанесшей удар кукле на столь нужное расстояние. И глядя прямо в глаза хотя и осознавшего, уже теперь свою ошибку, но не успевающего ничего сделать мальчика, я совершил столь долгожданный выпад рукой, неожиданно для самого себя хрипло вытолкнув из судорожно сжимавшихся легких:

— Ты, мой!

Да, спустя мгновение он дернулся и отпрыгнул, отпустив застрявший в моем животе меч. Вот только, как долго может оставаться в теле жизнь, если из него вырвать самое важное — сердце? Нет, чувства торжества не было. Лишь сильная усталость, боль во всем теле, особенно (что совсем неудивительно) там, где торчал меч, и попытка хоть немного больше вобрать в грудь воздуха, чем получалось до этого.

В уши ворвался, практически нечленораздельный визг кукольника. С по-прежнему вытянутой руки, сжимавшей, дернувшийся в последний раз прямо под пальцами, кровавый комок, на землю неторопливо упали несколько капель. Красная, липкая струя, облив меня, щедро брызнула из зияющей раны, и уже мертвое тело медленно опустилось на землю, сверкнув напоследок улыбкой облегчения на лице. Возникло ощущение, что, уже осознавая свою смерть, кукла… обрадовалась?! Странно. В глазах, замершей напротив девочки, пробежала ясно видимая и неожиданно ощущаемая волна эмоций. Растерянность, неверие, осознание, затем боль от произошедшего и непонятная надежда, которая вновь сменилась мрачной решительностью.

Понимая, что драгоценная передышка будет очень небольшой, я еще успел, выпустив свой «трофей» из пальцев, нащупать вонзившееся лезвие меча. Затем, одним движением вытащив его, отбросить в сторону, не обращая внимания на выскакивающие уже непрерывным потоком грозные предупреждения «интерфейса» о серьезных внутренних повреждениях. Толку-то, и так все понятно. После чего вновь пришлось уклоняться от длинного выпада копья и уходить в перекат.