Он с заметным огорчением вздохнул и опустил голову. А я вдруг заметила, что свет в допросной потускнел, да и Антон, говоря, старается не поднимать глаз.

- Зачем увозили Надю и почему отпустили, ничего не сделав?

- В приемной не получилось нормально глянуть, она сопротивлялась, к тому же охранка на шее, не стал рисковать, чтобы не насторожить. И ты к ней уже прикипел к тому времени, а за своих баб горло рвешь не хуже волкодава. Да и смысл её убивать? Что знала, она рассказала, а нового ничего не вспомнила бы. Я проверил, подлатал немного, там блока ещё на несколько лет хватило бы. Вот и пожалел. Зато, когда она пропала, ты и сам с места сорвался, и тварь свою к ноге позвал, чтобы искала. Кому какое дело в таких условиях, куда твой помощник на час отъехал? Ему нужно было забрать что-то такое, что точно указало бы на его будущую убийцу, и провернуть это так, чтобы её с гарантией дома не было. Ну, и что-нибудь из своего у неё оставить. По-любому с магическим обыском пришли бы, а тут следы пребывания жертвы. Дело молодое, встречались, спали, а потом разругались, она его с досады и убила. А ума обставить всё так, чтобы никто не подкопался, не хватило, вот и потеряла заготовку для амулета. Ты бы за неё впрягся, а она бы тебя за собой утащила. Жив бы остался, но кто поверит тому, кто даже одну тварь не смог удержать?

Антон резко поднялся, и толстяк, ещё минуту назад уверенный и даже наглый, отшатнулся, словно прибитый к стулу сильным ветром. Я отчетливо видела, как выкатываются его глаза, с дрожащих посиневших губ на подбородок тянется нить слюны. Трясущиеся руки, скребущие дерево стола, и судорожные движения кадыка, словно не мог протолкнуть воздух в горло. Как он сипит от скручивающего внутренности и сжимающего легкие ужаса.

Зрелище было отвратительное и жалкое, у меня самой заныло сердце, а в ушах зазвенело. На глаза навернулись слезы. Наверное, это испытывали те, кто слышал крик баньши. И причиной всего этого был Антон, хотя губы его оставались сомкнутыми.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 24

Глава 24

 

 

Паника комариным писком ввинчивалась в уши, которые хотелось зажать, но я терпела. Потому что, если покажу, насколько проняло, кто-то заметит, и меня мигом выведут из комнаты. Смотреть, как мучается живое существо, пусть даже это слизняк в облике человека, совершенно не нравилось, но мне это было нужно. Убедиться, что он не врал, и дедушке больше не угрожает опасность. Что не осталось подводных камней, из-за которых могут быть проблемы у Антона. Что у меня теперь нет необходимости постоянно оглядываться в ожидании удара в спину.

А ещё мне было нужно увидеть, на что способен мой вампир. Поэтому, вспомнив про ту стену, о которой он говорил, не стала этого делать. Все эти бла-бла-бла про дар и опасность его применения остаются словами. Даже то, что было в заповеднике лишь бледная тень его способностей. И сейчас я смотрела, как мой мужчина одним только взглядом выворачивает наизнанку человека. Даже не столько вслушивалась в слова, больше похожие на вой раненого зверя, и без меня здесь достаточно тех, кто не пропустит ни звука, сколько не могла отвести глаз от лица Антона. Спокойного и отрешенного, будто он не слышит и не чувствует происходящего.

Я выдержала минут десять, потом поняла, что ещё немного, и просто потеряю сознание. Или упаду на пол, зажимая уши ладонями. До нас не доходили волны страха, внушаемого Аркадию, но я отчетливо ощущала черную гнетущую тоску. Такую, что только с обрыва в реку, лишь бы это прекратилось.

- Выведи её, я прослежу, чтобы всё было нормально.

Голос Алеси звучал будто издалека. Меня обняли за талию, настойчивая рука потянула к двери. Сопротивляться я не могла и не хотела, машинально переставляла ноги, подчиняясь тому, кто меня вел.

Легче стало шагов через двадцать.

Окончательно отпустило только на улице, куда я, не слушая недовольного бубнежа Альбины, выскочила, стоило только оказаться в холле.

- Куда тебя несет без одежды, только соплей не хватает… – Она беззлобно ворчала, набрасывая мне на плечи прихваченную с вешалки куртку. У меня не было сил даже на то, чтобы кивнуть, благодаря за заботу.

С неба сыпался мелкий дождь. То самое потепление.

Я запрокинула голову, подставляя лицо под морось, оседающую на коже влажной пленкой. Восхитительно холодной, остудившей пылающие щеки.

Альбина молча стояла рядом, я не видела, но чувствовала её. Не делая попыток уйти или заговорить, она давала время прийти в себя. И шевельнулась минут через пять, когда у меня уже начали подмерзать губы.

- Отошла?

Я разлепила веки, под которыми больше не закипали слезы. Небо, низкое и хмурое, казалось, было на расстоянии вытянутой руки. Отдельные более темные тучи почти цеплялись за крышу.

- Да.

- Первый раз всегда так. Ты молодец, ещё долго продержалась. - Альбина тяжело вздохнула и переступила с ноги на ногу. – Почему не закрывалась? Антон не мог не сказать, как это делается.

- Хотела понять, что это такое… - я бездумно пожала плечами, продолжая смотреть вверх.

- И как впечатления?

- Яркие.

Ведьма хмыкнула, и в этом звуке мне почудилось одобрение. Но заговорила она уже серьезно:

- Слышала про то, что чем больше сморишь в темноту, тем больше темнота всматривается в тебя? – Слышала. Кажется, это Ницше. Вместо ответа кивнула. – Чем чаще на всю катушку используешь дар, тем легче это происходит, и тем сильнее становишься. И постепенно начинаешь делать это неосознанно.

Вот теперь я обернулась к Альбине.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Все вампиры - эмпаты, это заложено в их природе. Умение ощутить жертву, подстроиться под неё, не дав раньше времени насторожиться, но влиять дано далеко не каждому. Антон - вампир во всех смыслах. Ему нужна чужая кровь для выживания, ему нужны чужие эмоции для поддерживания уровня энергетики. Говорят, отрицательные намного… питательнее. И вызвать их ему раз плюнуть. Поэтому старается прибегать к этому как можно реже, только если совсем уж выбора нет, как сегодня. Не бойся, тебе он ничего не сделает, просто не удивляйся, если поймешь, что он улавливает твоё настроение. Когда это происходит постоянно, людям, которые не знают об этом, становится не по себе.

Вот теперь я окончательно запуталась.

Получается, что он ещё и вампир энергетический? К-комбо! Чует, как и сестра, но управлять, в отличие от неё, может не всеми эмоциями. Если она способна внушить практически всё, что угодно, то ему достался дар управления страхом…

- И насколько это точно? Ну, с какой точностью может определить конкретные эмоции?

- Если не врет, то только общее направление. Ну, и самые выраженные. Я поняла, о чем ты. Да чувствительности Алеськи ему, как до Китая раком. Она - уникум.

Я ещё немного подумала, анализируя сказанное, потом прыснула от нервного смеха. И, заметив приподнятые в безмолвном вопросе брови Альбины, пояснила:

- Бедняга… У меня ПМС через несколько дней.

Мы переглянулись и хихикнули. А потом и вовсе расхохотались, держась друг за друга, всхлипывая и икая. Понятно, что ничего особо смешного нет, но лучше уж ржать, давясь слезами облегчения и тем самым снимая стресс, чем рыдать с подвываниями.

Притихли мы минут через пять, вытерли слезящиеся глаза, и я вдруг поняла, что стою практически в обнимку с малознакомой ведьмой, к тому же бывшей моего мужчины, и совершенно не испытываю по этому поводу недовольства. Вот что поход на допрос делает.

- Я только кое-что не поняла…

Мы вернулись в холл, но обратно в допросную не пошли, выбрав другое направление. Уже испытанная мной гнетущая тоска не вернулась, либо всё уже закончилось, либо, чтобы вновь нырнуть в это состояние, нужно подойти поближе. И пусть мне очень хотелось поддержать Антона, предпочла пока не приближаться.

- Что именно?

Она кивнула на стул за одним из столов в просторной комнате, до боли напоминавшей стандартный офис. Кулер в углу, несколько горшков с цветами на окнах, карта города во всю стену.

- Почему он не подождал рядом? Лично не убедился, что уже того… Всё. Зачем было бросать бесчувственное тело и уезжать?

- Побоялся. Из него менталист средненький, больше берет не силой, а мудреностью плетения, а для этого нужно время. Он не был уверен, что Антон не придет в себя раньше, чем планировалось. Даже будучи, мягко говоря, не в форме, он бы Аркашу в бараний рог скрутил. Причем, и ментально, и физически. У себя во дворе Антон не ожидал нападения, да и лекарства ему плеснули хорошую дозу, только поэтому не сумел защититься, плохое самочувствие плюс эффект неожиданности. Когда ты его нашла, он ведь сразу внушение применил?

- Ну, почти.

- И я о чем. Защита от себе подобных это базовые настройки, а чтобы загипнотизировать, нужно постараться. Думаю, даже не появись ты, он бы и сам через полчасика глаза продрал.

- Тогда тем более имел смысл сторожить, как раз на этот случай.

- И что бы Аркадий сделал? Оставлять следы физического воздействия нельзя, подумай сама, если бы ты очнулась хрен знает где, а рядом дорогой друг стоит с протянутой кружкой, при этом точно знаешь, что накануне вы не бухали, чтобы память отшибло, стала бы пить предложенное? Вот и Антон у него из рук ничего бы не взял. Они действительно не учли тебя. Я же была там, где его оставили. Как ты вообще этого кабана на себе дотащить смогла, да ещё и ночью по непролазной грязи? Я еле поднялась, при том, что было светло, и дождь не шел. В темноте Антон никогда сам бы там не вылез, а в другой стороны река…

Тогда и вовсе глупость получается, он бы просто утонул, а это вам не сердечный приступ. Реки у него во дворе нет, чтобы свалить на неё, а признаки утопления от инфаркта отличаются слишком сильно, это вам не посмертный анализ крови «потерять». Или я просто наделяю преступника слишком богатым умом? Не знаю, но что-то в этом всем мне упорно не нравилось.

- И ты хочешь сказать, что два труса всё это придумали и провернули?!

- Конечно, нет. – Ведьма пошуршала в столе и вытащила пачку чая в пакетиках и две кружки. - За ними явно кто-то стоит, причем у Аркаши блок такой, что твой и рядом не стоял. Я по верхам глянула, боюсь, если попытаться снять принудительно, мгновенная смерть. Кто бы ему приказ на уничтожение Антона не отдавал, нам с ним не тягаться. Это даже хорошо, плетение специфическое, а вампиров такой силы немного, постепенно всех переберем, узнаем, кто лапу приложил. Но это уже не наши проблемы, дознаватели у нас с выдумкой, спешить не будут. Всем известно, кто в верхах противник прогресса, это и не скрывается. Только одно дело разглагольствовать и призывать одуматься и сохранить многовековой уклад, и совсем другое перейти к откровенной конфронтации и саботажу.

- Зачем тогда признаваться в этом? Свалил бы на личную неприязнь и всё.

- Чтобы история получила огласку, вдруг кто-то ещё задумается, стоит ли вносить раскол ради того, чтобы огрести ещё больше проблем с людьми в будущем.

Щелкнул закипевший чайник, и Альбина разлила кипяток по чашкам. Запахло мятой со специфическим душком запаренного веника. Значит, чай зеленый.

- Кто та ведьма, что помогала Аркадию? Если он не особо сильный менталист, то не смог бы так заморочить меня. Её нашли?

- Пока нет, - ведьма подула на огненный чай, но отпивать не рискнула, сосредоточенно подергав за ниточный хвост «мышку». – Ты не равняй, Аркаша средненький в сравнении с Антоном, на тебя умений хватило с избытком, но и моё племя тоже наследило.. Я не уверена, что ведьма работала с ним с тандеме, возможно, это был амулет. Но этот хрен совсем не слаще редьки.

- Почему?

- Потому что амулет должен быть очень нехилый, создать его может только такая же неслабая ведьма. И она не могла не знать, для чего он будет использоваться. Понимаешь, охранные чары, заложенные в камни, это одно. Алеськины щиты из этого разряда - поуровневое наложение, которое будет так же по слоям расходоваться, дело обычное. А чары, влияющие на сознание, и чтобы их можно было извлечь из амулета не просто быстро, а почти мгновенно, да ещё и не самой ведьме, а вампиру… Честно говоря, я надеюсь, что кто-то из моих товарок непосредственно помогал ему, иначе беда. Я бы не хотела, чтобы специалистка такого уровня была на стороне врагов.

Мы обе мрачно уставились в чашки. За разговором я не заметила, как успокоилась, пальцы перестали трястись, как у запойного алкоголика, да и гулявший в крови адреналин потихоньку рассосался, оставив после себя чувство не только физической, но и моральной усталости. Я чувствовала, как наливаются тяжестью ноги, да и виски начало сдавливать ноющей болью. По всей видимости, организм решил намекнуть хозяйке, что запас прочности у него не бесконечный, и теперь меня настиг откат после пережитого.

- Как думаешь, ещё долго?

- Нет, скоро закончат. – Я вопросительно кивнула, и Альбина пояснила. – Основное он уже подтвердил, теперь по мелочам пробегутся, пока клиент в сознании и может говорить.

Меня от её слов передернуло, но больше не от смысла, а от того, что тон был деловито-равнодушный.

- И что будет теперь?

- За Аркадия наши кудесники возьмутся, после Антона он будет, как шелковый. Братец его крыса та ещё, взять так и не смогли. Но доказать, что пистолет, из которого застрелился Тимур, покупал именно этот гаденыш, сумели. А на кого он работает, все знают, так и появились доказательства причастности Аркаши. Все эти дни мы следили и за ними, и за счетами. Братьям неплохо платили, вот только отследить, кто, не вышло – через офшор шло. Наверное, мы где-то прокололись, раз один успел слинять… Но это ерунда, поймаем, без денег в бега особо не сорвешься, засветится. С теми, кто над ними стоит, сложнее, но тоже постепенно распутаем. Так что можешь расслабиться, им сейчас точно не до тебя.

Мне эта информация показалась куцей, будто выданной с купюрами, но я же не знаю практически никого из паранормальной тусовки, наверное, это оправданно.

Громко хлопнувшая дверь вывела меня из этого задумчивого состояния, я оглянулась, чтобы сразу столкнуться взглядами с Антоном. Он стоял, привалившись к стене, не делая попытки подойти. Просто стоял и смотрел. Глаза были всё ещё темноваты, пусть и не до того штормового уровня, как было раньше. Но холодок у меня по спине скользнул, хотя я и старалась этого не показать. Судя по тому, как он невесело хмыкнул, получилось так себе.

Не обращая внимания на Альбину, которая отвернулась, будто не замечая нас, поднялась и подошла к нему вплотную.

Нет, ужасом от него не веяло, но было заметно, что за каждым моим жестом он следит с предельным вниманием. Как будто ищет признаки, что теперь стал мне противен.

Руки у него оказались ледяными, будто это не я, а он простоял под холодным дождем. Потихоньку провела по его ладони пальцами, но он не отреагировал.

- Поехали домой. – Голос у меня звучал вполне привычно, как на мой вкус.

Антон медленно кивнул, потом повернулся к Альбине:

- Дальше сами. Если будут новости, звони.

- Договорились.

Машины Алеси рядом не было, видимо, она не стала дожидаться окончания допроса. Может, и правильно, мало радости слушать о себе то, что вылил Аркадий. А ведь он не единственный, кто её за человека не считает…

Я подождала, пока Антон пристегнет меня ремнем безопасности, не делая попыток сделать это самостоятельно. И следить за собой, чтобы не шарахнуться, не приходилось. Он действительно не вызывал ни страха, ни отвращения. Да, немного неуютно, но только от того, что не ожидала от него настолько пробирающей до мозга костей демонстрации способностей, но не более того.

Пока ехали, почти не разговаривали, но свою руку, которую он на протяжении всей дороги так и не выпустил из пальцев, отнять не пыталась. Если ему так легче, мне не жалко, да и коробка-автомат, особого неудобства это не доставило. Но от ощущения, что с каждой минутой напряжение только усиливается, отделаться так и не смогла.

Это не было бегством. Во всяком случае, я приложила все силы, чтобы мои действия на него не походили.

Спокойно вышла из машины, боковым зрением замечая, как Антон смотрит на меня. Испытующе, будто пытается в чем-то уличить. Я же старалась сохранять если не расслабленное, то хотя бы приемлемо сосредоточенное выражение лица. Будто могла его этим обмануть…

Пока он ставил машину в гараж, вошла в дом, сама удивляясь тому, что руки у меня совершенно не дрожат, разве что слабость в коленках окончательно не прошла. Покормила Бульку, тут же примчавшегося на шум.

Все-таки это удобно, когда не нужно обходить дом, чтобы войти в парадную дверь, ещё один вход был прямо из гаража. Удобно, но не всегда достаточно, мне сейчас не повредила бы прогулка, пусть даже в ограниченном пространстве двора. Чтобы порывистым ветром выдуло из головы всякие посторонние мысли, оставив только действительно важное.

Антон не спешил заходить вслед за мной, наверное, ему тоже нужно было обдумать то, что узнал. Я даже ощутила что-то вроде укола стыда, потому что Аркадий Тимофеевич был ему не чужим, они много лет работали вместе, Антон даже доверял ему, пусть и не безоговорочно. Думаю, если бы предполагал, что тот гадит исподтишка, уж точно не оставил бы рядом с собой, и сейчас мне бы подойти к нему, обнять, сказать что-то правильное… Вот только что будет правильным, я не очень представляю, потому и не лезла с утешениями. Пусть у самой в груди немного щемило и от сочувствия, и от тревоги. Раньше все эти рассказы о сущности иных, даже то, с чем сталкивалась лично, были лайт-версией. И увидеть, что мужчина, с которым ты спишь, которому веришь, в которого, наконец, влюблена, на самом деле совсем не белый пусечка, а зверь, просто очень похожий на человека, было отрезвляюще.

Похоже, нам обоим нужно немного подумать. Антону о том, что даже среди ближайшего окружения есть те, кому его мысли и планы поперек горла. Мне же главным образом даже не разложить информацию, а принять то, что я увидела. Наверное, его привычное поведение обаятельного и юморного парня и меня обмануло. Не то, чтобы допрос полностью развеял этот образ, но через существенно истончившуюся маску смотрел совсем другой человек. Куда серьезнее и жестче. Почти незнакомый, оттого страшный. И теперь я понимаю, почему он не хотел, чтобы я видела, как он применяет дар. Когда ментально меня сканировал, он осторожничал и действовал нежно, не давай своим способностям развернуться даже не сотую часть.

Не дожидаясь, когда он войдет в гостиную, я быстро убрала верхнюю одежду в шкаф и направилась в душ. Не оттого, что чувствовала потребность смыть с себя воспоминания. Я не наивная ромашка, которая жестокость и кровь видит только в кино, и то старается зажмуриться. И то, что в отношении таких сволочей нельзя применять исключительно мягкие меры, полностью поддерживаю. Потому что когда исчезает страх перед наказанием, начинается хаос. Просто не думала, что это будет так… впечатляюще.

Но я не жалела, что вынудила взять себя в отделение. Пусть теперь нам придется это как-то преодолеть, переговорить, потому что оставлять невысказанным нельзя, и всё равно это было нужно нам обоим. Вот только говорить об этом сейчас у меня не было ни сил, ни желания. Оттого и поддалась трусливому порыву спрятаться в ванной.

Выставив напор так, чтобы он не бил тугими струями, а больше походил на летний дождь, зажмурилась. Вода стекала по лицу, набрякшие волосы чуть оттягивали голову назад. А я снова видела перед закрытыми веками, как кричит толстячок-вампир, белыми от ужаса глазами глядя на склонившегося к нему Антона. Как захлебывается словами, торопясь рассказать, оправдаться, выторговать хоть что-то…

- Так и будешь молчать?

Каюсь, я все-таки подпрыгнула, тут же поскользнувшись и едва не упав. Вернее, я бы точно упала, если бы не ладони, сжавшие талию и не давшие рухнуть на пол.

- Ты меня напугал. – Вырвавшийся смешок прозвучал слегка истерически.

- Сейчас или вообще?

Антон не дал мне повернуться, настойчиво сжав пальцы на мокрой коже, когда я попыталась оглянуться на него. Я видела только его руку, когда он потянулся за бутылочкой шампуня, стоящей на полке напротив моего лица.

- Сейчас.

- Не ври. – В противовес строгому тону, движения, которыми он начал намыливать мне волосы, были бережными и мягкими. Под ними захотелось замурлыкать. Шум воды был довольно тихим, поэтому я без труда слышала его дыхание у меня над ухом, спокойное и ровное. Как мне показалось, даже слишком спокойное.

- Не вру. Я никогда не думала, что ты прямо весь плюшевый, поэтому не могу сказать, что сильно удивилась.

- Мне не хотелось, чтобы ты видела меня таким. – Скользкие ладони прекратили перебирать тяжелые пряди, закончив терзать приятной болью напряженный затылок, спустились на шею, медленно проследили линию ключиц. Замерли на плечах.

- Если бы не увидела, придумала бы что-то ещё страшнее. У меня богатая фантазия. Спасибо, что не прогнал, мне это было нужно.

Антон промолчал, снова начав аккуратными движениями намыливать мое тело. От того, как его пальцы вырисовывают круги на ставшей чувствительной коже, вдруг резко стало не хватать воздуха. И само это плавное скольжение вниз по предплечьям, в котором, вроде, ничего откровенного, заставило зашуметь кровь в ушах. И прикусить губу, чтобы не зашипеть от понимания, что я его хочу. До одури и красной пелены перед глазами. Вот прямо сейчас, здесь, пусть даже мы убьемся на скользком полу, все-таки секс в душе штука травмоопасная.

Не знаю, читал ли он меня в тот момент или отреагировал на мои невербальные знаки, но я не смогла сдержать всхлип, когда его напряженные ладони впечатали меня в жесткое тело. Я запрокинула голову, склоняя её к правом плечу, так и не рискнув открыть глаза, только чувствуя, как вместе с ручейками стекающей воды по шее скользят его губы. Осторожно прихватывают кожу чуть ниже уха…

- Кусай.

Сейчас я и сама не узнавала своего голоса, он был сиплый, просительный. Потому что это может показаться извращением, но мне действительно хотелось, чтобы он запустил зубы в мою вену. Понять, что в этом находят вампиры, ведь не может же быть просто банальное утоление голода.

- Нет.

Сквозь мелкую дрожь возбуждения начала проступать обида.

- Я ничем не болею.

Он рассмеялся мне в плечо, с легким нажимом проводя костяшками пальцев по груди, отчего я охнула, выгибаясь так, чтобы прижаться сосками к его ладоням. И вцепилась левой рукой в его бедро, потому что пол скользил под ногами. Или это голова закружилась?

- Дурочка. Это больно и вообще неприятно, так что забудь.

Ответить не успела, потому что он собрал мои мокрые волосы в горсть, натягивая их чуть не до боли. Поворачивая меня так, чтобы можно было накрыть рот поцелуем, останавливающим любые возражения и протесты. Хотя как раз протестовать я и не думала, отвечая с не меньшим напором, с жадным нетерпением принимая каждое касание языка, движение горячих губ.

Черт с ним, что приходилось балансировать на одной ноге, чтобы не упасть, потому что удержать равновесие становилось всё труднее. И непонятно, от чего становилось труднее дышать, от горячего ли пара, заполнившего душевую кабину, или руки Антона, стиснувшей меня под грудью так, что я почти повисла на нём всем весом. А может, от того, что не хотелось отрываться его губ, как будто если отодвинусь, всё это куда-то пропадет. Потому прижималась так, как только могла, выворачивая голову до боли в шее. Чувствуя, как тяжелая ладонь принуждает опуститься, пришлось оторваться от его рта.

Вытянулась до хруста в спине, забросив руки за голову, пальцами впилась в короткие волосы на его затылке. И ахнула, когда горячие губы прихватили моё ушко, скользнувший по самой кромке язык, мягкое касание зубов, прикусивших мочку. Внизу живота как кипятком плеснуло, обожгло до такой степени, что дыхание окончательно сбилось. Теперь я не могла смотреть ему в глаза, как в самый первый раз, и в этом было что-то странное. Как будто мне нужно держаться за его взгляд, не то в поисках одобрения собственных действий, не то чтобы просто не терять связь с действительностью.

Он убрал мои ладони, мягко толкнул вперед, и мне ничего не оставалось, как прижать их к стене. Жесткий неудобный пол под коленями и прохладный кафель, в который я уперлась руками. Горячее твердое тело за спиной, к которому я льнула. Прогибалась в пояснице, кошкой ластилась к его рукам, с нажимом ласкающим грудь, скользнувшим на живот и ниже, туда, где все горело и пульсировало.

Подчинилась движению бедра, толкнувшего мою ногу, чтобы  поставила колени ещё шире, пригибаясь так, что едва не коснулась грудью пола. Охнула от резкого толчка, почти болезненного чувства наполненности, выбившего стон через стиснутые зубы. Дорожка поцелуев вдоль позвонков, выше, к шее, и каждый, несмотря на нежность губ, как ожог. И эта неподвижность выматывает, заставляет хныкать и извиваться. Руки поверх моих пальцев, прижимающие ещё сильнее к прохладной стене, не дающие ни пошевелиться, ни оглянуться.

Первое плавное движение во мне, от которого хочется облегченно выдохнуть и тут же снова втянуть воздух до жжения в легких, потому что мало, потому что хочу ещё. Всего и полнее. Больше тягучих толчков, которые не столько гасили, сколько распаляли моё нетерпение, больше вынужденной покорности, заводившей почище самых изощренных ласк. Больше его шепота, хриплого, сорванного, на тембр которого я реагировала даже больше, чем на слова, потому что не все их слышала. А те, что слышала, не понимала, больше занятая тем, чтобы прочувствовать каждый колючий разряд по нервам, каждую судорогу удовольствия, от которой все тело дрожало и ныло.

 И всё это не поднимая веки, даже не потому, что их заливала вода, просто так каждое касание ощущалось острее. Почти до белого зарева перед глазами. До вскрика от каждого его движения, правильного и нужного. Но слишком медленного и плавного, когда мне хотелось иного.

Плотная хватка его ладони на моем бедре, будто удерживающей, чтобы я не попыталась отодвинуться. Глупый, была бы моя воля, прижалась ещё теснее.

Губы, не столько целующие, сколько почти жалящие затылок и плечи. И пальцы, которые он прижал к моему рту, наверное, чтобы заглушить стоны. С которых я жадно слизывала капли воды, с трудом сдерживаясь, чтобы не запустить зубы в подушечки. Потому что очень хотелось. Хотелось повернуться, толкнуть его на пол, чтобы показать, как мне хочется, как мне нужно! Вместо этого я могла только выгибаться и прижиматься к нему так, чтобы чувствовать как можно полнее, от твердых мышц под кожей до стекающих по ней капель воды. Кусать то свои губы, то его пальцы, но и это помогало слабо.

Злиться и одновременно упиваться этой беспомощностью. Тем, то он может согнуть меня как угодно, но это будет для меня. Губы, впивающиеся в мою шею, и снова невнятный шепот за спиной, ладони, почти грубо стискивающая мою грудь, почти, но недостаточно. Боль от жесткого пола, впившегося в кожу, и неудобной позы, которую уже и не хотелось менять. Ерунда это всё. И что руки скользят, а сама я почти ослепла и оглохла, это такая малость…

И что ногти, которыми я пыталась вцепиться в стену, болят, едва не сорванные, когда меня в самый неожиданный момент скрутило от удовольствия. И усилившаяся боль в коленях, на которые пришелся ещё и вес Антона, навалившегося на мою спину, дышащего так, будто пробежал марафон.

И то, что мы вообще-то не предохранялись… Но время цикла у меня, вроде, безопасное, и всё равно поговорить об этом тоже надо. Не поскандалить, нет, в конце концов, я в душ обычно без презервативов хожу, но обсудить стоит. Потом. Может, утром. А может, и сегодня, но позже, когда начну не только соображать, но и связно формулировать мысли. Пока же мне было хорошо, уютно и довольно комфортно. Особенно, когда Антон помог подняться на дрожащие ноги.

Стоять прямо было невыносимо трудно, поэтому я привалилась лбом к его плечу, пока меня повторно намыливали и окатывали водой. Куклой поворачивалась, чтобы не мешать вытирать полотенцем. Тело было тяжелым и негнущимся, переполненным приятной усталостью. Глаза я держала открытыми с трудом, зато ни одной посторонней мысли в голове. Собственно, их там вообще был самый минимум, но и промолчать было выше моих сил:

- Значит, ты не только в постели не ешь, но и в ванной?

Антон хмыкнул, продолжая вытирать мои волосы, пока я, придерживаясь за раковину, послушно поворачивала голову. Зато можно было любоваться им в отражении зеркала, чем я и занималась. Разделение труда-с.

- Чего ты так на этом зациклилась?

- Хочу понять, что это такое, и что ты испытываешь, когда пьешь кровь. И что испытывает тот, у кого ты её пьешь.

- Вот это как раз легко.

Глядя мне в глаза в отражении, Антон медленно опустился за моей спиной, поцеловал прогиб поясницы, лизнул ямочку над ягодицей…

- Ай!!! – Я подпрыгнула, а он рассмеялся, поднимаясь.

- Учти, это я даже кожу не прокусил. - И пока я не начала возражать, завернул в большое полотенце. – Марш в кровать и спи, мне ещё нужно кое-что сделать.

Выражение его глаз неуловимо поменялось, и мне расхотелось как возмущаться его коварством, так и просто возражать. Если уж у меня из головы не идут сегодняшние события, то ему и вовсе душу грызут. Но и возражать, требуя, чтобы он не отходил от меня, бред, у Антона есть обязательства, которые он должен выполнять, как бы ни хотелось о них забыть. Поэтому только кивнула:

- Хорошо, только недолго, ладно?

- Договорились.

Он поцеловал меня в лоб, заставив мысленно скривиться, и ушел, так и не озаботившись надеванием одежды. А я поковыляла в спальню, морщась от боли в натертых коленях и укушенной заднице. Ну, если хожу с трудом, значит, вечер точно удался…