Девушка угрюмо засопела в углу.

— Дим, а можно еще один вопрос?

— Царя свергло Временно Правительство, а вовсе не большевики, — заметил я, — в феврале 1918 года произошла та же самая революция, что была до этого в Англии, Франции, Германии и других странах, где к власти пришли буржуи.

После лент, благо их сегодня было немного (всего две), я засел в лабораторию, где с головой ушел в изучение научных статей и узкоспециализированной литературы. Петрович, мой друг и инженер кафедры, единственный из нашей «старой гвардии» оставшийся здесь работать, с иронией смотрел на меня поверх экрана ноутбука.

Предмет ссоры выяснился довольно быстро. Ася, дожидаясь меня, решила сходить к барной стойке, посмотреть, что там есть интересного поближе. Однако проходя мимо столика с молодежью, удостоилась весьма положительной и громкой оценки своей фигуры, а в довершении всего еще и смачного шлепка по упругой попке. Пришедшая в ярость девушка моментально развернулась и развязный парень в распахнутой на груди рубашке, моментально лишился части своих зубов. Сидевший рядом с ним друг, логично возмутился столь неподобающей реакцией на их комплименты, но от избытка чувств у него получилось стандартное: «Ты что творишь, сука?!» В результате чего он поцеловал стол, да так и остался на нем отдыхать. Остальные благоразумно решили промолчать, дожидаясь подхода кавалерии, в лице спешившего изо всех сил охранника. Последний умом явно не блистал, потому как начал с все тех же угроз и оскорблений, за что собственно и огреб. Хотя мужика тоже можно понять, ведь ему было лично приплачено за безопасность отпрысков местной знати.

— Спецотдел уже выехал. Скоро будут здесь. Я же зашел к вам первым, по соседски предупредить, прояснить ситуацию и по возможности помочь. Поверьте, со мной вам будет намного приятнее разговаривать, чем с ними.

— Это уж точно, — улыбнулся я, — хотел для новой квартиры только лучшее, чтоб на века. Потом переживал, сидел. Но теперь вижу, что действительно не зря. Осуществить чью-то мечту — более чем достойное применение.

— Кто сказал, что легко? — приподнял брови я, — это труд. Большой труд многих людей. И в первую очередь — это определенный государственный строй и идеология, что заботилась о простом человеке, а не только об отдельных избранных.

— Молчу-молчу! - замахал я руками, — в нашем современном обществе уже нет неприличных тем для разговора. Чего только не увидишь по телевизору.

— Недавно, так я на дальше-то и не претендую. А вот зная тебя, могу предположить, что на достигнутом ты фиг остановишься. Будешь пахать пока глаза не вылезут.