— Я не меняю своих решений, — ответил ему командир. Его палец как бы случайно скользнул на спусковой крючок автомата. Это движение не могло укрыться от его собеседника, и он, заметив его, искренне рассмеялся:

— Все хорошо, — повторил он, используя жену в качестве прикрытия для своих ран, — пацаны петардами в подъезде баловались, я их прогнал. Давайте, марш обратно.

Глядя на распластанные, но вполне живые тела врачей, по-прежнему пребывающих без сознания, она нерешительно кивнула.

— Тихо, успокойся, — неожиданно отошедший от ступора Сергей, неуловимо быстро оказался возле нее и мягко обнял девушку за плечи, — все хорошо.

Некоторое время я обдумывал свои дальнейшие действия. С одной стороны требовалось выяснить, что же вообще происходит у нас в отделе и как с этим связаны родичи Асераны. Если, конечно, это они до сих пор сидят у власти. С другой упускать такой шанс и такого сильного одаренного я не мог. Разведка дело не быстрое и забивать на работу сразу и столь категорично было бы верхом глупости. И уж тем более было глупо ломать жизнь неизвестному человеку, который потом вполне мог развить в себе выдающиеся таланты, если он уже сейчас настолько развит. Махнув на все рукой я вышел из машины и отправился в через лес к клинике. Собаку пришлось оставить в машине, да и не нужна она была в этом мероприятии.

Бежать к машине напрямую уже не было никакого смысла. Этот путь оказался отрезан большим отрядом бойцов, оперативно высыпавшим из клиники, как только раздались выстрелы. Поэтому я надеялся, что нам удастся добраться туда по широкой дуге. Надеяться спрятаться от них в лесу, было более чем глупо. Если у них были ПНВ, то вполне могли найтись и тепловизоры.

Искренне полагая, что мы бежим наобум, не разбирая дороги, они резко выдвинулись нам навстречу, занося ножи для удара. Видимо в отличие от их коллег, сейчас обыскивающих здание, шуметь им совершенно не хотелось. То, что со мной бежал ребенок их совершенно не смутило. Взмах ножом — и я едва успел оттолкнуть девчонку в сторону. Остро заточенная полоска стали уже готовая угодить ей в горло бессильно распорола воздух. От второго ножа, предназначавшегося мне самому, я просто уклонился, и, взвинтив восприятие, перешел в атаку. Поднырнув под руку одному из бойцов, я ребром ладони перерубил ему ногу и резко поднявшись, ударил второго снизу под подбородок, ломая тому шейные позвонки. Двоим другим я просто пробил головы, ударив руками сверху и просто напросто вмяв шлемы им в череп. Те умерли мгновенно даже, не осознав, что произошло. Пятый оказался дальше всех, поэтому он успел среагировать вовремя и, рванув из-за спины автомат, дал очередь практически в упор. В последнее мгновение я успел уйти с линии атаки, но все же быть быстрее пули еще никому не удавалось. Очередь зацепила меня самым краем, опрокинув на траву. Не медля ни секунды, я подхватил нож одного из бойцов, лежавший здесь же рядом со мной, и метнул его в последнего нападавшего, вложив в бросок почти всю свою силу. Нож пробил прочное стекло шлема и по рукоять ушел ему в лицо. В тот же миг я получил тяжелый удар ножом в голову. Пробить броню он не смог, но соскользнув, распорол кожу и разрезал веко закрывающее глаз. Заорав, я перехватил его рукой за лезвие, вырвал из руки раненного с переломанной ногой, возле которого мне посчастливилось упасть, и резко развернувшись несколько раз, всадил его тому под шлем. Все. Весь бой занял около четырех секунд. Но это ничего не значило. На выстрелы сейчас сюда сбегутся все кто только можно, и вряд ли они обрадуются гибели своих товарищей.