…Итак, в городе беззеркальных на окраине леса. В городе, который совершенно не ждал прибытия потрёпанных остатков дорелийского войска.

Ты и вправду изменился, Зануда.

— Подбери слюни, — кратко распорядился Гоннат. — Я не о том. Слишком тихо.

В конце концов, отчаявшись, Соуш опустил на пол свой узел; там что-то загрохотало, и Нитлот вздрогнул, со страхом ожидая замечаний от аристократов-постояльцев. Он развязал верёвку, порылся в сухарях, шумя котелком и ложкой, и выдрал откуда-то чистый лист. Нитлот не успел разглядеть тетрадь, но догадался: видимо, Соуш носит с собой свою «летопись»… Отчего-то ему сдавило горло. Надо же, как глупо.

По правую и левую руку от него — люди из десятка, за которых он несёт ответственность. За спиной — другая шеренга таких же, как он. Отступать некуда, даже если бы захотелось.

Те же изменения происходили с корой двух сосен, бука и тонкой осины, на которую Соуш почему-то смотрел с особым трепетом. Наверняка дело в родовом гербе Тоури — в пучке осиновых прутьев внутри железного обруча… Но мысли об Альене быстро испарились: Нитлота захватил бурный поток Силы, которой он не знал имени.

Как бы там ни было, леди эи Сорис не стремилась защищать Дорелию от нашествия королевы Хелт. И даже просто вспоминать позабытые заклятия. Она вообще, похоже, мало к чему стремилась — только капризничала, надувала губки и бесконечно пудрила вздёрнутый нос, будто надеясь выбелить его до цвета кости. Нитлот стойко и молча страдал.

Рыцарь, бившийся прямо перед Вилтором, уже был ранен в плечо. Он слабел и отступал, а альсунгец напирал на него, выкрикивая имя Хелт; Вилтор видел его широкое, самодовольное лицо с яркими голубыми глазами… Его конь был так близко!.. Красивый (как и всадник), с белой отметиной на лбу… Вилтор поймал момент, изловчился и, подавшись вперёд, из-под щита мазнул мечом по ноге коня. Он хотел подрезать сухожилия, но, кажется, промахнулся. Конь, однако, заржал от боли и вскинулся на дыбы. Альсунгец растерялся — всего на секунду; это позволило рыцарю наконец нанести удар. Он вспорол кольчугу на боку северянина, и серебристые звенья обагрились кровью.

Соуш покачал головой — на этот раз с сожалением — и вопросительно ткнул пальцем в комнату. Его мохнатые брови поползли вверх.

Соуш собрал свои пожитки и теперь шагал рядом с Нитлотом; от него, оказывается, тянуло ещё и костровым дымом. Он выпростал одну руку из-под плаща, согнул её в локте и произвёл волнообразное движение — на удивление гибкое при его силище. Нитлот не сразу вспомнил, что таким жестом (как они выяснили в Домике-на-Дубе) Соуш обозначает магию.