Соуш крепкой, уверенной хваткой сжал его предплечье, заставляя подняться. Нитлот встал, отряхивая балахон от земли и хвои, и вопросительно оглянулся; Соуш кивнул ему, доверие и уважение светились в его глазах. Духи стихий ждали.

Соуш покачал головой и воспроизвёл сложное сочетание жестов. Нитлот не сразу разобрался в нём — как если бы вернулся к изучению чужого языка после долгого перерыва, — но в итоге понял примерно следующее: «Птица указала мне место, где я нашёл что-то необычное и нужное. Это место здесь».

Израненные рыцари-дорелийцы падали из сёдел, как скошенные колосья, или продолжали безуспешную схватку под дождём. Может, у них и было достаточно скорости, опыта и мастерства — но недостаточно грубой, почти нечеловеческой силы, с которой северяне сминали сталь доспехов или в несколько ударов кромсали врага от плеча до пояса. Довольно скоро светлобородые всадники прорвали строй в центре войска (не вплотную к десятку Вилтора); там началась беспорядочная рубка, в неё вступили и пехотинцы-мечники. Вилтор в отчаянии заскрипел зубами.

— Ты так, глядишь, и голос наконец-то выработаешь, старина. Людьми командовать — не пироги печь, а?

— Ужасно мало, господин волшебник. Так мало, что не всем ранам удастся затянуться… Но медлить нельзя: по всему королевству — наши родные, а в Энторе — наш король. И они в опасности… — лорд тяжко вздохнул. — Ладно, о чём это я. Вам не понять.

Надо сказать, градоправитель их в своём доме всё же не принял — в отличие от лорда Толмэ… Нитлот с Тейором лишь обменялись едкими замечаниями по этому поводу (в мысленном общении, конечно же). Беззеркальные есть беззеркальные; они будут шарахаться от детей Долины, хоть трижды провозгласив их героями.

Да… Объясню позже, Тейор. Приятной вам трапезы.

— Заповедный лес? — спросил Нитлот, и Соуш кивнул с облегчением. — Ты хочешь, чтобы я пошёл туда с тобой? Прямо сейчас?

— А ты не верил, что мы существуем? — пень-старик зарокотал смехом. — Думал, нас выдумали сказители?

Соуш не ответил: он с благоговением оглядывался. Ветви двух сосен тянулись друг к другу, как руки оживших великанов; во мху вспыхивали и гасли золотисто-зелёные искры. Неуловимые голоса забормотали громче; в какой-то миг Нитлот услышал заманчивый, зовущий к игре смешок прямо над ухом, а потом на плечо ему легла чья-то ладонь. Он отшатнулся, но не увидел ничего, кроме ветки сухого вяза.

«Ну вот и всё», — отстранённо подумал тот. Поднял клинок, готовясь — пусть безрассудно — скрестить его с надменным всадником и с теми мечниками, что уже бежали к их десятку… Простился мысленно с отцом и матушкой, попросил — в который раз — прощения у Доры…