Не наблюдают, говоришь… Достаю из омута свой магический браслет–лук. Просовываю дрожащей лапкой через кисть и на левое запястье. Откуда–то издалека доносятся протяжные стоны.
Никто оружие на меня не направляет. У принца в руках клинок тоненький. А у меня меч Огавароса.
– Мы как по минному полю. Как я армию поведу? – Блею в ответ.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. ВОЙНА
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. ВОЙНА– Лучники! – Реву. – Товьсь!!
– Битое поле, – задумчиво повторил маркиз. – Враг проскакивает его, но остается под ударом один ход. Вы хотите преодолеть лес, что орды игнорируют, и ударить орков в нужный и единственный момент?
– Вы знаете эту игру?!
– Сиди! – Рявкнул герцог и рывком усадил обратно. Посмотрел на меня теперь с опаской и произнес угрожающе: – За столом трое лучших учеников Зураха, сам он прибудет в любое мгновение, стоит мне позвать.
А вот и не подеретесь, умиляет и моих рыцарей напоминает. Уже скучаю…
– Миледи, назад! – Взревел Лестор, чуть ли не хватая моего коня под уздцы.
Золотую монету достаю, ощущая на себе жадные взгляды и кидаю бегущей на зов бабуле.
Иду ближе, никто не держит, я – мессия, я – своя до мозга костей. Листок упал, и этим все сказано.
– Воришка человечков, спала у леса наглая, – ответила эльфийка и дернула меня ближе. Рванулась и я, упав на колени. Эльфы рассмеялись, Алариэль подхватила, как своя.
– Несмотря на то, что вы являетесь представителем человеческой расы, я рад с вами познакомиться, – пропел герцог, глядя с высоты на две–три головы выше моей макушки. – В вас живет дух эльфийской воительницы Арабэль. Сила и красота в такой гармонии, что неведомо представить каково это в действии.
– Помер герцог, – усмехнулся рыцарь горько. – А сын его в подземелья убежал с остальными лордами. В катакомбы старые ушли, в надежде, что сумеют выбраться и избежать участи. Все теперь на начальнике стражи держится. Пойдем, отведу.
Еще мгновение и Зурах возникает около меня с характерным дуновением ветра и колыхающимся пологом плаща. Кто сказал, что замок блокирует его магию?! Глубокое заблуждение, критическое, я бы сказала!
– Ты меня уже до смерти напугала, – смеюсь горько.