— Приношу свои извинения. В произошедшем была моя вина. Этого больше не повторится.

— Эй, не бери всю вину на себя! Я тоже виноват! — Адриан проворно развернулся, встал на четвереньки и склонил голову. — Был не прав, исправлюсь!

Мэнлиус даже удивился такой сговорчивости гордеца. «Да уж, многого я о нём не знаю…»

— Ну что с вами сделаешь, — нервно усмехнулась монахиня. — Готовьтесь на срочное лечение. Мать-настоятельница решила провести его раньше.

Напарники удивлённо переглянулись, предчувствуя неприятности. Вся их жизнь и особенно последнее путешествие развили чутьё на грядущие проблемы. Пока они собирались на это странное лечение, Мэнлиус размышлял над словами напарника и над тем, что с ним делать. А ещё пытался понять, что для него важнее — авторитет или нечто большее?

А ещё Мэнлиус чувствовал, что его тени не желают успокаиваться на все усилия. «Кажется, это будет беспокойная ночка» — подумал он.

За стражницей они следовали по пустым сводчатым коридорам госпиталя. Адриан был рядом, но после непростого разговора с ним рыжий чувствовал себя как никогда одиноко. Коридоры были освещены, но этот свет казался холодным и неестественным. Всё вокруг снова стало восприниматься каким-то ненастоящим и иллюзорным.

Сам же блондин молчал, пытаясь сдерживаться. Пытался он и разобраться в своих чувствах. С одной стороны он понимал, что перегнул палку и посчитал, что сейчас лучше дать рыжему время остыть. С другой стороны у него была своя гордость, так что блондин продолжал злиться на рыжего. Но так же блондин успел привыкнуть к рыжему и рыжий местами в целом ему нравился. Путешествовать с ним было для блондина интересно.

Стражница чувствовала, что между этими двумя что-то произошло, но лезть в чужие дела было не по протоколу. К тому же чувствовала она и странные изменения в Мэнлиусе. Они её пугали, и женщина решила сообщить обо всем матери-настоятельнице. Она ещё не знала, что мать-настоятельница получала соответствующие документы о рыжем.

Боль одиночества заставляла злиться и рыжего. Он прокручивал в голове всё что с ним произошло начиная с того злополучного дня в башне. И понял, что ему надоедает быть жертвой. Злость росла и укреплялась в истерзанной беспокойствами душе парня. Он осознал, что эта злость всегда была для него источником сил и будет полезным подспорьем в дальнейшей борьбе.

«Вот только в борьбе за что?» — подумал Мэнлиус. «За что я должен бороться? Я выполняю задание магистра, но чего хочу сам? Нравится ли мне работать на орден?»

О том же думал и Адриан. И пришел к важному для себя выводу: «Нет, мне не нравится работать на орден. Этот орден однозначно прогнил. Вот только что делать с рыжим идиотом и собственной гордостью? Поодиночке мы не выживем…»