— Бэстифар искренне полагает, что не превращает меня ни в монстра, ни в оружие. Он говорит, что хочет помочь мне стать самим собой. Так что прямого признания, о котором ты говоришь, он не сделает.

— То есть, других столь же явных доказательств его корыстных интересов ты не примешь? — закатил глаза охотник, но этот вопрос данталли предпочел оставить без ответа.

— Меня гораздо больше пугает то, что я сегодня искренне насладился смертью этого человека, — покачал головой Мальстен. — Мой дар и раньше служил причиной чужой смерти. На войне. Но тогда я управлял Кровавой Сотней и лишь страховал своих людей от внезапных вражеских ударов. Только единожды я заставил людей покончить с собой с помощью нитей — когда спасал Бэса.

— И когда впервые прорвался сквозь красное, — кивнул охотник. — Я помню.

— Второй раз это произошло сегодня. Но если тогда, во время сражения, мною руководил исключительно страх за Бэстифара, то в этот раз… я хотел убить. Знал, какой обладаю властью, и хотел использовать это. Один раз со мной такое уже бывало… когда в Грат явился Бенедикт Колер. Но тогда Бэс помешал мне. Если б не он, я убил бы этого человека без колебаний. Признаться честно, я до сих пор жалею, что не сделал этого.

— И оба раза такое наваждение нападало на тебя здесь, в Малагории, — задумчиво протянул Грэг. — Этот аркал пытается изменить тебя, Мальстен. И ему это удается.

Данталли пристально посмотрел на друга, и в его глазах мелькнуло отчаяние.

— Я боюсь того, кем могу стать, если продолжу… — признался он почти шепотом и почувствовал, насколько честными и правильными были эти слова. Бэстифар ошибался: Мальстен Ормонт еще не превратился в монстра. Но мог. И превратится, если еще несколько раз даст себе волю.

Охотник многозначительно посмотрел прямо в глаза данталли.

— Это хорошо, — заключил он. — Хорошо, что боишься. Значит, для тебя еще не все потеряно.

Мальстен устало потер руками лицо и привалился к стене отделанного рыжим кирпичом подземелья. На вид он будто бы разом на несколько лет состарился.

— Бэс искренне хотел, чтобы я начал считать Малагорию своим домом, но на деле я как был, так и остался беспризорником… — на лице беглого анкордского кукловода появилась невеселая усмешка.

— Я уже потерял счет тому, сколько раз говорил, что Грат — твоя тюрьма. Точно так же, как и моя, — наставническим тоном произнес Грэг.

С этим Мальстен был не согласен в корне, но спорить уже не видел смысла. Сейчас его занимали другие мысли — куда более важные. Он не считал Грат своей тюрьмой, но и домом это место назвать не мог. В глубине души он понимал, что медленно, но верно теряет над собой контроль и отпускает на волю ту устрашающую силу, которой наделили его боги. Рано или поздно Бэстифар, готовый денно и нощно культивировать в своем друге желание раскрыть весь свой потенциал, преуспеет в своем начинании, и, что бы им ни руководило — любопытство ли, корыстные замыслы ли — он создаст настоящее чудовище, остановить которое будет не по силам никому.