— Я знаю от друзей, что старуха Вильма когда-то проделала похожее со мной, — сказал Деян. — Что это за колдовство, мне неизвестно, и я на него не надеялся… По правде, я просто не знал, что еще делать.

— Однако сработало: я жив и даже снова могу пройти от стены до стены, не свалившись. Но будь я слабее — уже ничего не спасло бы меня, — сказал Голем. — Тем, чьи способности малы, может помочь только обычное лечение, когда оно своевременно. Неодаренным можно продлить молодость и жизнь лишь незначительно, используя всякие фокусы, и никакие артефакты, чудо-снадобья и кушанья из мяса убитых чародеев тут не помогут… У тех, кто от природы одарен, но не учился контролю хинры, способности иногда прорываются сами собой: эта малость все же влияет на них и добавляет выносливости, позволяет выжить тогда, когда другие бы умерли. Однако для того, чтобы сделать свою жизнь более долгой или хотя бы более благополучной, им необходимо учиться использовать свои силы осознанно и ежедневно уделять время практике. Иначе итог будет печален.

— Лучше скажи прямо, к чему клонишь, — ворчливо сказал Деян.

— Ты вряд ли протянешь до старости, если вскоре не начнешь учиться. И наверняка проживешь меньше, чем если бы…

— Бросил все и сделался одним из вас, да? — перебил Деян. — Ты уже что-то такое говорил, но сам признавал, что это неточно, и один Господь знает, что из этого может выйти… Помню, в детстве я играл с друзьями в крепость, и те называли меня чародеем. Чародеем по прозвищу Цапля. Это смешно, не находишь?

— Ты не понимаешь. — Голем покачал головой. — Я не преувеличиваю. Для тебя это, можно сказать, вопрос жизни и смерти, пусть не завтрашней, но скорой.

— Да все я понимаю! — Деян поморщился, недовольный тем, что не удалось перевести раздражающий разговор в шутку. — Но до того меня тридцать раз может настигнуть смерть сегодняшняя, не так ли? Да хоть крыша вот сейчас на голову рухнет! Так что давай оставим это, а?

— Крыша твою голову не проломит, уж об этом у меня хватит сил позаботиться, — серьезно сказал Голем.

— Приятно слышать, — проворчал Деян. — Но лучше будет, если ты продолжишь о том, о чем начал.

Час уже был такой, что, по правде, еще лучше было бы лечь спать — но беспокойные мысли все равно не дали бы заснуть, а любопытство требовало дослушать до конца. Узнать, что все же творилось в голове у человека, уведшего его за сотню верст от дому и ознаменовавшего своим нежданным появлением конец всей той жизни, какую он, Деян Химжич, знал.

Рассказ чародея не был похож ни на одну из историй, какие Деяну приходилось слышать прежде, и наверняка более правдив, чем жизнеописания Церковных отцов или байки Тероша о его похождениях, хотя во многих моментах ничуть не более правдоподобен. В том заключалась, несомненно, его прелесть; прелесть яви, похожей на сказку: сражения и далекие страны, короли и убийцы, тайны и колдовство, ненависть и любовь… Все, как в самых лучших историях. Вот только эта сказка-явь содержала еще несчетное количество человеческой мерзости и слабости и не имела счастливого конца.