Если у него был все еще дом и если сам он остался все еще самим собой — в чем совсем не был уверен.

«Да и способностей у тебя, небось — тьфу! — Деян сплюнул попавшую в рот еловую иголку. — Не о чем тут раздумывать. Бесполезный ты человек. Хоть сейчас помри — невелика будет потеря».

Люди шли и шли мимо — еще недавно здоровые, сильные, ловкие — и растворялись среди таких же, как они, несчастных; если даже они не смогли защитить свои дома и самих себя, если этого не смог Голем, рыщущий теперь по земле в поисках бесполезных ответов, — на что было надеяться ему? На Голема, на Господа Великого Судию, на счастливый случай?

— Ты говорил — гнев и страх толкают человека под руку; и любовь. — Деян взглянул на чародея, со вкусом расправлявшегося со своей долей еды. — Но есть еще отчаяние. От него цепенеют мысли, чувства, оно убивает человека — кого быстро, кого медленно… Но как избежать его, если на самом деле нет никакого выхода?

Голем с набитым ртом хмыкнул что-то неопределенное и пожал плечами. Больше всего это походило на: «Никак».

— Не высовывайтесь. Я быстро. — Дожевав, Голем направился к сидящему чуть поодаль морщинистому безбородому старику.

Со стариком были еще две внучки, до боли чем-то напоминавшие дочерей Петера Догжона; только они не хныкали, а тихо сидели подле деда и грызли разломанный надвое сухарь, жадно вдыхая пахнущий мясом дым.

— Издалека идешь? — без приветствия заговорил Голем, присев на пятки перед сидящим на земле дедом. — Где раньше жил?

Деян было схватился за голову от такой вежливости, ожидая, что переполошится вся поляна, но старик только крякнул удивленно; девчонки тотчас юркнули ему за спину. Остальные же продолжали заниматься своими делами.

— Далече. — Старик, окинув чародея быстрым взглядом и не увидев угрозы, успокоился. — Из-под Вырбуна мы. Сына дорогой в рекруты увели, а там и снег повалил; невестка застудилась и померла. Под Жечьей солдаты нас на сено погреться пустили и похлебки овсяной дали две миски, тем и выжили… Что в пути не растеряли, то лиходеи отняли. Так втроем и идем. А правда, — глаза его вдруг жадно заблестели, — что на переправе каши всем голодным дадут? Что указ такой есть. Не слыхал?

— Не знаю, отец. — Голем покачал головой. — Я бы сильно на то не надеялся: людей видишь сколько идет, а одним указом не накормишь: зерно нужно. А где его взять, когда все на армию идет? Но, может, и дадут.

— Хорошо бы… Нам бы хоть по ложечке. — Старик причмокнул, облизнул сухие губы. Истощение еще не подорвало совсем его здоровье, но мысли о еде вытесняли все прочие. — По ложечке. Много нам и не надо.