«Знай я, что все так обернется — из Сырьяжа бы ни ногой, небом клянусь!» — Мартис сильнее растянул ворот рубахи, утер взмокший лоб рукавом. Все тело зудело, то ли от пота, то ли от прикосновений невидимых глазу существ, именуемых в чародейских книгах дхервами — которые были везде, но которых, в то же время, и вовсе не было. Что дхервы могут одновременно и быть, и не быть, Мартис давно принял на веру, а почему их так много рядом с немертвыми и что эти немертвые вообще такое — этими вопросами он терзаться уже перестал: от раздумий только дурнота крепче скручивала, а расспрашивать Суахима было все равно, что самих немертвых. Если даже их удавалось на минуту-другую отвлечь от работы, они отделывались от Мартиса многозначительным мычанием или обидными шуточками. Бездельничали на палубе «Трепета» только трое: Суахим, приказы за которого на мостике отдавал «капитан Брэл», тощий немертвый в кожаном жилете на голое тело и с багровым рубцом от веревки на шее, сам Мартис и — да разверзнись над ним небеса! — полуживой Оглобля, не отстававший от него с той минуты, как он получил завещание. Ну и госпожу-наставницу Алгу, пожалуй, стоило посчитать. Теперь в том не было ее вины — пребывая горсткой пепла, занять себя она ничем полезным не могла — но и при жизни госпожа Алга Мараин, «Алга, Говорящая-с-Камнем» никогда не упустила бы случая побездельничать. Урна с прахом неприятно оттягивала руки.

— Видел бы ты себя со стороны, головастик, — просипел чародей. — Неужто не хочешь расставаться?

— Небом клянусь, дай мне волю, я бы!..

— Что — «ты бы»?..

— Ничего, — буркнул Мартис. — Извините, мастер.

Он готов был побиться об заклад — чародей, если у него еще оставались губы, ухмылялся сейчас шире, чем его маска. Смешно, что уж там: незадачливый подмастерье мечется по палубе, прижимая к груди спеленутый сверток с урной умершей наставницы, точно младенца. Мартис с превеликим удовольствием избавился бы от покойницы на первой же свалке — ну или не на свалке, так и быть, но на первом же пристойном кладбище — точно бы прикопал! — однако не складывалось как-то, к тому же, рядом все время ошивался Оглобля, сколь же надоедливой, столь же и бесполезный: не то что пожитки — даже треклятую урну заставить его нести было невозможно.

— Ты же не хочешь сказать, что предпочел бы высыпать мою бедную подругу на какую-нибудь клумбу, головастик? — не отставал чародей. В голосе его послышались незнакомые нотки, и Мартис, несмотря на жару, почувствовал, как по позвоночнику пробежал холодок. Суахим-«Обнимающий Ветер», в отличие от капитана Брэла и Оглобли, был пока еще в полной мере жив, но общество его было лишь немногим приятней общества его немертвой команды.