Ивар смотрит мне в глаза и молчит. У него больше выдержки, я так не смогу. Иногда мне кажется, что это не человек, а камень.

— Хорошо, — тихо говорит он. — Я помню. Ты свободна, и вправе идти куда захочешь.

И тут у меня слезы наворачиваются на глаза. Какая я дура! Только не сейчас. Только не так!

Уйти? Бросить и уйти? Как же я буду…

Сейчас он уйдет на свою войну и не вернется.

Уйти…

— Да, я пойду! Я пойду… Я… Да ты… Я пойду… А ты… — у меня перехватывает дыхание, срывается голос и слезы льются из глаз. — Да иди ты! — почти кричу я. — Иди куда хочешь!

А Ивар вдруг улыбается, весело и искренне, словно никаких истерик я тут не устраивала. Потом одним движением сгребает меня в охапку, прижимает к себе и целует в губы. Я пытаюсь дергаться, бью его со всей дури по рукам, по плечам и в ухо даже. Но он лишь едва морщится.

Целует, потом отстраняется.

— Ты так страшна в гневе, моя ведьма, — говорит он. — Но я все равно люблю тебя.

Потом отпускает.

— Я… я… — а я всхлипываю, и слезы льются все сильнее.

— Ты такая смешная, когда сердишься, — говорит он. — Пожелай мне удачи.

— Да иди ты к черту! — обиженно говорю я. Но становится легче.

Он кивает и уходит. Я остаюсь. Я стою, понимаю, что дрожат и подгибаются ноги.

Если с ним что-то случится…

* * *

Говорят, дорны совсем близко.

Я не видела Ивара уже пять дней, он ушел, и он был слишком занят, чтобы возвращаться. А, может быть, просто боялся моих истерик.

Я сходила с ума.