— Анечка, — хрипло, едва слышно говорит он, — милая… Аня… Неужели это ты? Ты вернулась? Тебе ведь было хорошо там, зачем ты вернулась?

И словно со звоном бьется стекло. То жуткое чувство невозможности происходящего, непоправимости, неотвратимости — вдруг разом рассыпается. И камень падет с плеч.

Все…

— Мне… мне было плохо там… без тебя, — с трудом говорю я, голос не слушает и слезы душат. Больше я уже ничего говорить не могу. Всхлипываю отчаянно.

Я вижу его глаза, вижу, как он смотрит на меня, и ничего больше не нужно, никаких слов.

Он быстро, порывисто подходит. Почти бегом. Обнимает меня. Прижимает к себе.

И я рыдаю. Громко, взахлеб.

Никогда в жизни еще не плакала так. Словно все, что накопилось за последние месяцы разом вырвалось наружу. Весь ужас, все напряжение, ожидание, и облегчение наконец. Все хорошо. Теперь все будет хорошо.

— Все хорошо, — шепчет мне Ивар, — ну, что ты… Идем, — потом, той женщине, что смотрит на нас. — Ты извини нас, если что… Мы сейчас уйдем.

— Удачи вам, — слышу я. Искренне. Она за нас рада.

И Ивар бережно ведет меня к выходу.

А за порогом у меня подгибаются ноги. Мы садимся на ступеньку, долго сидим. Обнявшись, держась друг за друга. Кажется, стоит отпустить лишь на мгновение, и все исчезнет. Словно это сон или волшебство.

Ивар улыбается. Он так смотрит на меня. Разглядывает меня. Так, словно видит в первый раз. Словно во мне есть что-то удивительное.

— Ты стала такая красивая, — говорит он. — И волосы…

Он осторожно, несмело касается пальцами.

Я киваю.

Да, я знаю о чем он. Волосы снова потемнели, седые исчезли совсем. Я помню, мне говорили, что чем сильнее воля к жизни, тем быстрее все восстанавливается. А у меня этой воли сейчас хоть отбавляй. У меня была цель. Все это время я жила лишь с одной мыслью — вернуться. Мне было ради чего жить и идти вперед.

И сейчас…

— Я так скучала, — говорю я. — Так хотела вернуться, но не могла. Как тут вернешься… Тут такое…

Не знаю, что сказать. Все, что хотела — куда-то исчезло.