— Я тоже тебя люблю. И всегда любила, только мне было страшно.

— Мне сейчас страшно… — Он пытается сказать что-то еще, собирается с силами, чтобы выдавить слова.

— Тс-с, — говорю. — Ничего. Потом скажешь.

— Числа… — говорит он.

— Ничего. Не беспокойся из-за них. Потом.

— Сара, ты не понимаешь…

— Что? Чего не понимаю?

— Число у Мии…

Я каменею. Ее число — сегодня. Господи, господи! Нагибаюсь ближе к нему, ухом к его губам. Он говорит еле слышно. Перечисляет какие-то цифры. Мне их не расслышать.

— Двадцать. Два. Две тысячи…

— Адам! Адам, что это?..

— Это число Мии, — говорит он тихим-тихим шепотом, — оно другое…

— Боже мой. Ты хочешь сказать, что у нее все хорошо? Она не погибнет?

— Не знаю. Сам не понимаю.

— Почему? Это же не сегодня, значит, она обязательно выживет, правда? Адам, скажи мне. Скажи мне, какое у Мии число!

— Двадцатое февраля две тысячи пятьдесят четвертого, — шепчет он. — Как у бабули. Надо ей сказать. Где она? Где бабуля?

Выпрямляюсь и оглядываю толпу, все эти лица, которые смотрят на нас. Она должна быть где-то здесь, а ее нет. Кручусь на месте, выгибаю шею, вглядываюсь в лес ног, в тех, кто стоит сзади…

И тут до меня доходит: я не видела Вэл с тех пор, как Адам подтолкнул ее за плечи и отправил в огонь. Ее не было во дворе, когда я вышла, но я слышала ее в огне. Я чувствовала, как она берет меня за руку и ведет. Ведь было же!

— Сара! — Адам смотрит на меня в упор. — Сара! Где бабуля?

Он не хочет оставлять ее в развалинах. Он весь в ожогах, просто весь. Надо отправить его в больницу, чтобы ему там обработали спину, но он отказывается.