– Клевое место, – увидев старый шлагбаум, выкрашенный в жёлто-красные полоски, отозвался Женя. – Пап, можно выйти посмотреть? Мы тут будем жить, да?

Кустарник в три человеческих роста шумел, нагибаясь от ветра.

Юля открыла черную папку на тесемках, вытащила белый лист бумаги с логотипом «Новый свет» в виде крыши дома и трубы с вьющимся дымом, напоминающей крематорий, а не уютный уголок, как, видимо, было задумано.

– Да, все верно, Нахимова, 28.

– Тогда это там, – Олег двинул подбородком вперед.

Бондарчук продолжал нести околесицу задом наперёд. Когда сталкиваешься со странным поведением электроники, неожиданным, не вписывающимся в рамки инструкции, невольно наделяешь его сверхъестественными чертами, хотя на деле все оказывается куда проще – ошибка программы или сбой в передаче данных.

– Выключи уже его, – сказала Юля.

Олег нажал кнопку навигатора, в машине стало тихо.

– Глюк, – произнес Женя, распахивая дверцу. Первым, почуяв свободу, выскочил Джекки – немецкая овчарка, шесть лет назад подаренная Юлей мужу на день рождения.

Снаружи шумел ветер, как обычно бывает на окраинах. Свисающий со шлагбаума на ржавой цепи замок колотился о стойку, оглашая окрестности металлическим лязгом. С трубы свисала деревянная дощечка, ее нещадно болтало ветром, но Олег все же прочитал: «СТОЙ! ПРАЕЗД ВАСПРЕЩЕН. ШТРАФ 5500 РУБ.»

– Ну и захолустье, даже навигатор сломался! – вырвалось у Юли, но сказать она хотела совсем другое, а именно: больше никаких родственников мужа. Десять лет нервотрепки, взаимных упреков, ругани, обид и разочарований привели к тому, что психолог месяц назад поставил ей диагноз «эндогенная депрессия» и прописал финлепсин, от которого рыдать хотелось постоянно, чем она и занималась, прячась то в ванной, то в чулане, вызывая стойкое непонимание домашних, особенно бабушки Олега, Фаины Витольдовны, тут же начинавшей бубнить, что девушки в прошлом были совсем из другого теста.

Посовещавшись, Олег с Юлей решили снять квартиру. О центральных улицах речи не шло, слишком дорого. «Не можем купить, давай хоть снимем, иначе семье грядет жирный заливной тунец». Родители Олега самоустранились от решения семейных проблем, большую часть времени проводя на даче.

«Хлеб надо доедать, а не бросать в ведро! Люди в блокаде умирали за этот кусочек!»

Неделей раньше Олег случайно увидел, как Юля, рисуя очередной коллаж, вдруг побелела, схватилась за горло, на лбу у нее выступила испарина. Она задыхалась. Он поспешно отворил окно, обнял ее, чувствуя крупную дрожь. «Не выдумывайте», – сказала бабуля, – «… я скоро умру, тогда вздохнете свободно».