Мальчик нехотя оторвался от разглядывания облаков и, потирая затылок, побежал через двор к летней кухне. Тузик, привязанный к виноградной оградке на короткий поводок, заскулил и попытался убраться с дороги. Мальчик задорно пнул его под зад и засмеялся над разливающимся по двору коротким противным визгом.

Так и надо чертовой дворняге. Вертится тут под ногами.

Из окна высунулась бабушка, Серафима Львовна. Все её лицо состояло из морщин, сквозь которые проглядывали крохотные глазки, приплюснутый нос и тонкие потрескавшиеся губы. Кожа на руках потемнела и покрылась множеством темных пятен.

— Зачем животину мучаешь? — спросила она, потом, не дожидаясь ответа, продолжила. — На, дай сожрать. Пес который день не ест. Должен вмиг заглотить.

В широкой ладони у бабушки лежало черное яйцо. От него остро пахло горелым.

— Сожрет? — спросил мальчик с сомнением, хотя сам же кормил месяц назад таким же яйцом другого пса. Тот умял за обе щеки, как говорится.

— Не сожрет — затолкаем, — простодушно отозвалась бабушка и подмигнула.

Серафима Львовна немного пугала. Он называл ее ведьмой и без лишней надобности старался к ней не приходить. Он бы и сегодня не пришел, но настоял отец. Сказал, что мальчику пора посмотреть, что бывает, когда псы сжирают яйца. Ну, вот, похоже, скоро и придется.

Мальчик взял яйцо.

Во дворе, под тенью винограда, папа возился с топором: насаживал топорище на массивную рукоять.

Топор был фамильной реликвией. Папа любил рассказывать историю, что топор этот сделали еще в те времена, когда и поселка-то не существовало, а боярам бороды не резали и платьев таскать не велели. То есть, давно.

С тех пор топор передавали по мужской линии, в наследство. Рукоять гнила, ломалась, приходилось заменять её на новое. А вот топорище всегда выгляделоо так, будто только что было куплено.

— Корми, корми, — пропыхтел папа, с усилием вбивая обух в дерево.

По двору разнесся тяжелый металлический гул.

Мальчик подошел к Тузику. Тот все еще скулил, поджав хвост. Какая всё же бесполезная псина.

— На, жри, — положил перед ним яйцо, добавил мрачно. — А то затолкаем.

Тузика не надо было уговаривать дважды. Он набросился на еду, даже не обнюхав, и проглотил её в два счета, звонко клацая зубами. Скорлупа и горелые ошметки рассыпались по земле. Вывалился темно-оранжевый кусок желтка, и Тузик стремительно его слизнул, вместе с налипшей пылью.

Мальчику стало противно и он собрался отойти, но обнаружил, что за спиной стоит отец. В руках папа держал топор.

Мальчик  догадывался, что произойдет дальше. Не дурак.