Несмотря на кажущуюся дешевизну, ботинок парня не такой уж и слабый. Проклятая мелкая тварь не может его, как следует прогрызть, а только с характерным причмокиванием объедает верхнюю оболочку.

И так идёт время. Долго. Чертовски долго. Будто его тянут за хвост на тракторе, по перекопанному асфальту…

— Хватит! — В какой-то момент, не ожидая сам от себя, выдохнул Максимов.

Он резко двинул ботинком. Зубастый гад, пискнув последний раз, был нещадно раздавлен. Теперь от него осталась только мокрая каша.

Сергей на какое-то время испугался собственного голоса, так как слишком долгое время провел в молчании. Парень попытался повернуть голову, но обнаружил, что шея затекла до окаменения.

— Господи… Почему я не могу просто сдохнуть? Почему смерть всегда под запретом? Почему она — это грех. А мучения — это благодать Господа? Все что от Бога — одни муки. А все что от дьявола — избавление. И кто после этого из них плохой парень? Кто плохой парень… — Забормотал Сергей.

— Я же попробовал все. Полностью все. Абсолютно все. Разве нельзя меня уже отпустить? Куда угодно. Хоть в мой мир, хоть на тот свет.

— Эй… Эй… Ты хочешь поговорить? — Раздался чей-то мужской голос.

Тусклая лампа странным образом покачнулась. Сергею вдруг показалось, что с ним разговаривает именно она.

— А? Даже так? Ты держишь меня за идиота? Конечно…

— Эй! Э! Кто-нибудь! Почему здесь так темно и холодно!?

Максимов замер. Это была не старая лампочка и вообще ни что-либо в комнате. Голос раздавался откуда-то из глубины помещения.

Дверь. Точно! Здесь есть еще одна дверь. Как же он мог так быстро забыть? А за дверью комната. А в комнате человек с лицом поп звезды, которого выживший из ума Доктор давно привязал к стулу.

— Господи! Это ты!? Послушай! Ты еще там?? — Насколько это было возможно, громко крикнул Сергей, закашлявшись.

— Да… Меня не убрали… — Отозвался еле слышный выкрик.

— О, чёрт! Все это время! Все это время! Я все это время тупил… Вот придурок. Придурок!

Ругая себя, мужчина поднялся со стула. С него мрачным снегом посыпалась пыль. «Деревянные» ноги неожиданно подкосились. И парень оказался на полу.

— Ах ты, мать его! Нелегко быть престарелым паралитиком! — Простонал он. — Я сейчас! Сейчас! Только ноги… оживлю… чтоб их.

— Ноги хороши, пока их не отрезали, — раздалось из-за двери.

Максимов не обратил на это внимания. Преодолевая ужасную боль, разрывающую вены, он медленно двигал конечностями, сгибая их в суставах.