– Ну-ну.

В данный момент из танцующих осталась только Карен, несколько минут назад разоблачившаяся до лифчика и трусиков. Она дергалась и извивалась, ее волосы мотались в такт движениям, груди раскачивались, будто лифчика на ней вовсе не было, кожа блестела от влаги. Танцуя, Карен не сводила глаз с Тани.

Та же не проявляла к Карен ни малейшего интереса. Она смотрела только в свой стакан. Еще недавно она тоже танцевала, но, в отличие от Карен, совершенно одетой. Сейчас она развалилась на диване со стаканом пунша, положив босые ноги на ближайший столик. Рэнди сидел рядом, уткнувшись головой в колени и свесив одну руку. Похоже, он заснул.

Скорее уж вырубился, понял Джереми.

Пока Рэнди был в сознании, он буквально накачивался пуншем. Причем вел себя презабавно: хихикал, пародировал покойных президентов, то Честера А. Артура, то Томаса Джефферсона, снимал-надевал очки и опять придурковато хихикал… Наконец он рухнул на диван и затих.

Джереми вдруг очень захотелось оказаться на этом диване вместе с Таней.

Только не в отключке.

Он представил себя рядом с ней (и без лежащего рядом Рэнди). Таня сидела, слегка раздвинув колени. В дальнем углу комнаты расположился в кресле Ковбой с Лиз на коленях. Они сидели там уже довольно давно, и Джереми подозревал, что руки Ковбоя находятся у нее под кофточкой.

– Ну что, теперь ты готов идти? – спросила Светлячок.

– А который час?

– Пятнадцать минут одиннадцатого. Но ты же сам говорил, что мы могли бы уехать пораньше. Все равно ничего интересного.

– Пару минут, ладно?

– Чего ты ждешь? Надеешься, что Карен скинет с себя все остальное?

– Ничего подобного, – запротестовал Джереми.

– Я видела, как ты на нее смотришь. Как по мне, это гадко. Ты же понимаешь, чего она добивается?

– Просто танцует.

– Она хочет, чтобы Таня обратила на нее внимание.

– Но Таня же не лесбиянка.

– Тебе-то откуда знать?

– Ну она ведь была с Нейтом.